Общество будущего в романе Е. И. Замятина “Мы”
Роман “Мы” Е. И. Замятина написан в жанре антиутопии. Долгое время этот роман оставался неизвестным советскому читателю, был подвергнут уничтожающей критике. В нем увидели памфлет на революцию.
Так, Д. И. Фурманов назвал произведение Замятина “злым памфлетом-утопией о царстве коммунизма, где все подравнено, оскоплено”.
Действие произведения Замятина происходит в далеком будущем, в фантастическом едином государстве, которое возглавляет благодетель. Государство живет изолированно. Все оно сосредоточено в одном городе, отгороженном
В государстве действует табу: строжайший запрет выходить в этот лес.
Что же представляют собой жители государства, выведенного Замятиным в своем романе? Это граждане, лишенные имен. Вместо имени у каждого из них свой номер.
В Едином Государстве существует единый строгий режим. Здесь все живут по строгим законам – Великой скрижали, регламентирующей поведение людей во всех мелочах. Жизнь полностью рационализирована.
Люди полностью лишены прав на семью, личную жизнь.
Самое страшное в том, что даже такое святое понятие, как любовь, низведено
Итак, здесь даже любовь – по строжайшему расписанию, которое составляет руководитель Государства – Благодетель.
Его власть абсолютна и безоговорочна. Он единственное существо, имеющее право на обдумывание и принятие решений. От личного желания человека здесь ничего не зависит.
Да и вообще здесь нет такого понятия, как “личность”.
Жители города не ропщут. Они живут только по строжайшим законам разума, логики. Так, автор-повествователь ловит себя на мысли, что невольно залюбовался весной: “Весна. Из-за Зеленой Стены, с диких невидимых равнин, ветер несет желтую медовую пыль каких-то цветов.
От этой сладкой пыли сохнут губы – ежеминутно проводишь по ним языком – и, должно быть, сладкие губы у всех встречных женщин (и мужчин тоже, конечно)”. И ту же обрывает себя: “Это несколько мешает логически мыслить”. А что же зазорного в том, чтобы полюбоваться весной?
Почему во всем и всегда должна быть логика?
А какую природу предпочитают жители Единого Государства? Безупречную, со строгими линиями, классическими канонами, такую, которая не отвлекает от логического мышления, не дает быть романтиком. Страшно боятся эти люди романтики: “Но зато небо!
Синее, не испорченное ни единым облаком (до чего были дики вкусы у древних, если их поэтов могли вдохновлять эти нелепые, безалаберные, глупо толкущиеся кучи пара). Я люблю – уверен, не ошибусь, если скажу: мы любим только такое вот, стремительное, безукоризненное небо…”
В Едином Государстве существует единый строгий режим: все в одно время встают, одинаково питаются (причем пища-то – искусственная), одновременно начинают и заканчивают работу. Они носят одинаковую одежду – униформу, их невозможно отличить друг от друга.
Люди разучились фантазировать и индивидуально мыслить, даже любовь у них (точнее – сексуальные отношения) определяется табелем сексуальных дней. Но жители государства воспринимают эту казарменную жизнь как должное, не ропщут: “А это разве не абсурд, что государство (оно смело называть себя государством!) могло оставить без всякого контроля сексуальную жизнь. Кто, когда и сколько хотел… Совершенно ненаучно, как звери…”
За каждым человеком в государстве ведется строжайший контроль, здесь действует тайная полиция под названием “хранители”.
В романе раскрыта порочность мечты социалистов: насытить людей только хлебом, обеспечить теплом и одеждой, лишив самого важного – свободы и души.
Д-503 полюбил, нарушив этим строжайшее табу: любовь – романтика, глупость, потому отвлекает от работы, труда. И возвращение души обернулось для Д-503 катастрофой. Он взглянул на столь привычный для него, регламентированный, мир совершенно новыми глазами, пережил подлинное счастье.
Однако за это ему пришлось заплатить предательством и операцией, после которой он навсегда потерял способность чувствовать.
Публикация романа “Мы” за границей вызвала ожесточенную травлю писателя в родной стране. Сбылись самые мрачные опасения Замятина, высказанные им еще в 1921 году в статье “Я боюсь”. Он писал: “Я боюсь, что настоящей литературы у нас не будет, пока мы не излечимся от какого-то нового католицизма, который не меньше старого опасается всякого еретического слова.
А если неизлечима эта болезнь – я боюсь, что у русской литературы одно только будущее: ее прошлое”.
Антиутопия “Мы” рисовала образ нежелательного будущего. Она предупреждала об опасности распространения казарменного коммунизма, уничтожающего во имя анонимной, слепой коллективности личность, разнообразие индивидуальностей, богатство социальных и культурных связей.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...