Общественная реакция 1848 г. и ее отражение в литературной жизни

В конце февраля 1848 г. в общественной жизни. Запада начались грозные политические события. Во Франции вновь возникли революционные столкновения, в которых активное участие принял теперь рабочий класс.

Под влиянием этих событий началась борьба с реакцией в Австрии и Пруссии, первоначально успешная. Одновременно усилилось национально-освободительное движение в Венгрии, Польше, Чехии и других странах Европы.

Это не могло не отразиться и на русской общественной жизни. Революционные события за границей вызвали большое политическое возбуждение

ив России, свыше двадцати лет жившей под нетерпимым гнетом крепостнической реакции. Передовая часть русского общества, в особенности в столицах, с восторгом воспринимала известия из-за границы, надеясь на возможность перемен и России. В городских низах и среди крепостного крестьянства росло недовольство, усиливалась критика реакционной власти.

Более решительная часть передовой интеллигенции мечтала об активной политической борьбе. Так, члены кружка Петрашевского собирались приступить к созданию революционной организации, к усилению пропаганды, к устройству подпольной типографии.

Реакционные

круги России испытывали, наоборот, глубокую тревогу и неуверенность в своих силах, и правительство Николая I начало применять крайние охранительные меры. Политическая слежка резко усилилась. Русские подданные были срочно возвращены из-за границы, а въезд в страну иностранцам запрещен.

Весной 1848 г. был арестован и сослан М. Е. Салтыков за публикацию своих повестей. В апреле 1849 г. разгромили кружок Петрашевского; многих из его членов, получивших сначала смертный приговор, сослали на каторгу. Через год арестовали Огарева и Сатина. Герцен избежал ареста ценой отказа вернуться на родину и лишения русского гражданства, Белинский – из-за тяжелой болезни и преждевременной смерти (7 июня 1848 г.).

В университетах изучение философии и права заменили преподаванием богословия. Число студентов было сильно сокращено. Усилился цензурный гнет.

В апреле 1848 г. создается “секретный комитет по делам печати” под председательством реакционера Д. Бутурлина, которому были даны самые широкие полномочия по удушению передовой литературы и критики. Начался период “цензурного террора”, который продолжался до весны 1856 г., когда, потерпев поенное поражение под Севастополем, правительство Александра II вынуждено было заговорить о реформах и ослабить в стране политический гнет.

В условиях резко усилившихся правительственных репрессий дальнейшее развитие передовой литературы, критики, журналистики было очень затруднено. Весной 1848 г. Краевский и Никитенко были вызваны в III отделение, получили резкий выговор за то, что их журналы “допускали в статьях своих мысли, в высшей степени преступные, могущие поселить и в нашем отечестве правила коммунизма, неуважение к вековым и священным учреждениям, к заслугам людей, всеми почитаемых…”. Если это будет продолжаться, то, угрожали им, “сами они подвергнутся наистрожайшему взысканию и подтуплено с ними будет как с государственными преступниками”.

Оба в оправдание ссылались на политические увлечения своих сотрудников. Краевский вслед за тем написал трусливую, верноподданническую статью. Никитенко откатился от поста официального редактора журнала.

Для “Современника”, для Некрасова, его фактического редактора, и Панаева, получившего официальное утверждение редактором вместо Никитенко, наступили трудные времена. Полностью сохранить прежнее направление журнала теперь было невозможно. Даже имена Белинского и Гоголя стали запретными.

Приходилось опасаться за каждую статью, за каждую повесть и ждать возможной расправы.

Особенно тревожным было то обстоятельство, что ближайшие сотрудники журнала – Герцен, Достоевский, Гончаров – по разным причинам ничего не могли дать журналу; другие – Соллогуб, Даль, Гребенка – быстро охладели к “Современнику” и ушли из него. Писатели же либерального образа мыслей – Тургенев, Григорович, Дружинин, – напуганные революционными событиями на Западе и разгулом реакции в России, стали обнаруживать всю умеренность своих политических воззрений и постепенно отходить от идейных и эстетических традиций передового литературного движения середины 1840-х годов, от традиции Гоголя и Белинского.

Особенно быстро и решительно осуществил этот отход Дружи-нйн. Уже с декабря 1848 г. он стал печатать в “Современнике” “Письма иногороднего подписчика”, отчетливо выражая, в них свои новые эстетические взгляды, свое понимание искусства как наслаждения красотой, чуждого всем треволнениям общественной жизни. Дружинин заявляет, что общественная борьба мешает развитию науки и искусства. “В самом деле, – пишет он, – науки цветут там, где больше спокойствия; всякий гражданский перево* рот вредно действует на литературу, которая томится и замирает при всяком страдании общества…”.

Теперь автор “Полиньки Сакс” иронизирует над Белинским и его сторонниками, называя участников “натуральной школы” “псевдореалистами”. Он пишет, что это “были любители, из мелочей силившиеся создать что-нибудь грандиозное и ощущавшие трепет при описании дурной погоды…”. Пытаясь наметить новый путь развития русской литературы, Дружинин призывает к отказу от сатирической оценки жизни и вообще от изображения современности. “Я пришел к двум убеждениям,- заявляет он, – первое, что сатирический элемент, как бы блистателен он ни был, не способен быть преобладающим элементом в изящной словесности, а второе, что наши беллетристы истощили свои способности, гоняясь за сюжетами из современной жизни”.