Образы жестокого мира в драматургии А. Н. Островского (на примере пьесы “Бесприданница”)

Драма “Бесприданница” стала одной из вершин драматургии Островского. По степени драматизма и глубине психологизма, по характеру конфликта ее сравнивают с “Грозой”. Такое сопоставление дает возможность ощутить новые грани дарования автора, его художественную эволюцию. Психологизм “Бесприданницы” — это психологизм великого мастера.

Каждый персонаж раскрыт с предельной достоверностью и убедительностью. Эту пьесу писал драматург, мудро отвергавший чьи бы то ни было схемы и догмы, веривший в правоту своего понимания

жизни, в обоснованность своих идейно-художественных принципов.
Пьеса состоит из ряда крупных и значительных сцен, которые расположены в соответствии с логикой положений и ситуаций. В очередной раз Островский в центр пьесы ставит судьбу женщины, показывая жизнь с наиболее эмоциональной стороны. Автор противопоставляет холодному, бездушному расчету и эгоизму искренность, доверчивость “горячего сердца”.

Ларису Огудалову, как и Катерину в пьесе “Гроза”, окружает “темное царство”. Представителями его являются Паратов, Кнуров, Вожеватов, Карандышев. Они опутывают героиню плотным кольцом,

противопоставляя свои лицемерные представления о жизни чистым стремлениям “белой чайки”, так переводится с греческого языка имя Лариса.
Первыми из представителей “темного царства” на сцене появляются Кнуров и Вожеватов. Включая Кнурова и других персонажей в орбиту нашего внимания, Островский использует распространенный в драматургии прием предварительных характеристик. Они, разумеется, субьективны и выражают не столько точку зрения драматурга, сколько высказывающего их персонажа.

Так, Гаврила характеризует Кнурова через его сравнение с Вожеватовым. Все различие между ними заключается лишь в том, что Вожеватов “малодушеством занимается; еще мало себя понимает; а в лета войдет, такой же идол будет”.
В списке действующих лиц читаем, что “Мокий Парменыч Кнуров, из крупных дельцов последнего времени, пожилой человек, с громадным состоянием”. Теперь о его имени. По словарю Даля, “кнур” – боров, кабан, хряк, свиной самец.

Вот, оказывается, какой человеческой породы этот Кнуров. Это цивилизованный “идол”, миллионер, презирающий всех малосостоятельных людей, замкнут, неразговорчив, пренебрежителен к людям не его круга, например, к небогатому чиновнику Карандышеву. Объясняя свои редкие посещения Огудаловых, он говорит: “Да неловко; много у них всякого сброда бывает; потом встречаются, кланяются, разговаривать лезут.

Вот, например, Карандышев,– ну что за знакомство для меня!”.
У Кнурова и имя, и отчество необычны, подобранные к определенному интонационному звучанию и символическому значению. А имя, Василий Данилович, – обиходное и распространенное. “Вожеватый”, по Далю, обозначает — обходительный и приветливый человек, занимательный собеседник. Но таков ли он, этот обходительный и приветливый купец?

По ходу пьесы мы видим, что Вожеватов холодный и здравомыслящий человек. Ему неизвестна потребность в том, что “любовью-то называют”. Чувство, названное Стендалем “безумием, доставляющим человеку величайшее наслаждение”, вовсе ему незнакомо, и он по этому поводу нисколько не сокрушается.

Кстати, слово “любовь” Кнуров употребляет в пьесе единственный раз, когда подозревает Вожеватова в способности ее испытывать. Видимо, взгляд на любовь у этих героев совпадает.
Кнуров женат, Вожеватова мысль о женитьбе не привлекает, Лариса для них недостижима. Они вынуждены признать: “Хорош виноград, да зелен”. Но вскоре выясняется, что они оба хотели бы “прокатиться на выставку” в Париж с Ларисой.

Кнуров с завистью говорит о молодости Вожеватова, о его молодой горячности и способности к порывам, однако, Вожеватов решительно отвергает такое о себе представление: “Всякому товару цена есть… Я хоть молод, а не зарвусь, лишнего не передам”. Здесь в пьесе появляется тема купли-продажи человека, как товара.

Эта тема получает свое логическое развитие в четвертом действии, в одной из самых жестоких сцен пьесы, когда Кнуров и Вожеватов разыгрывают жребий, кому ехать в Париж с Ларисой. Это счастье достается Кнурову. В согласии Ларисы никто не сомневается. Кнуров имеет возможность предложить Ларисе содержание – столь громадное, что заставит замолчать самых злых критиков чужой нравственности.

Виновником такого положения Ларисы является Паратов.
Этот персонаж характеризуется так: “Сергей Сергеич Паратов, блестящий барин, из судохозяев, лет за 30”. Не правда ли, тут все благозвучно и даже изысканно? Фамилия, однако, тоже не только звучит красиво, но и еще кое что значит. На языке охотников, паратый – сильный, быстрый зверь.

Перед нами – барин из судохозяев, несущий в себе нечто звериное, а может быть, и хищное.
Какие разные они люди – Паратов и Вожеватов! Один – дворянин и барин – пленителен, обаятелен, смельчак. Для него, согласно его словам, “ничего заветного нет”.

Другой – молодой купчик – осмотрителен, ни на какие порывы не способен. Однако, при всем различии, обнаруживается в них нечто общее. Ведь фразу-то свою, что “ничего заветного нет”, Паратов кончает словами: “Найду выгоду, так все продам, что угодно”.

Начинает свою фразу Паратов как человек широкой души, по-барски, по-молодецки, а кончает по-вожеватовски, по-деловому. Таким образом, Паратов в пьесе — фигура драматическая. Добро и зло все еще борятся в его душе. И Островский показывает читателю, как дух делячества полностью овладевает героем.

Отказываясь от Ларисы, Паратов становится неотделим от Кнурова и Вожеватова. В финале Паратов и Вожеватов – родственные натуры: каждый из них думает о выгоде. И каждый из них нуждается в шуте.

Им нужен шут без имени, без отчества, обезличенный и приниженный.
На эту роль идеально подходит Юлий Капитоныч Карандышев, “молодой человек, небогатый чиновник”. Тут имя римского императора нарочито сочетается с очень бытовым, прозаическим отчеством. А фамилия?

У Даля “карандыш” – коротышка, недоросток. В фамилии явно содержится нечто уничижительное. Юлий Капитоныч ставит себя в положение шута поневоле.

Он унижает себя, намереваясь возвеличиться. Карандышев болезненно обидчив и вместе с тем не чувствует наносимых ему обид. Этот образ по ходу действия из-за своей серости не обращает на себя особого внимания. Лишь в конце третьего действия из-под шутовской маски, надетой Карандышеву Паратовым с Вожеватовым, проглядывает человеческое лицо.

В финале Карандышев становится убийцей Ларисы.
Карандышевскую тему самолюбия, тему уязвленного и болезненного ощущения своей неполноценности подхватывает и развивает, как это не странно, Паратов. Они совсем разные по общественному положению, по воспитанию и уму. Но в ходе сложной борьбы друг с другом выявляется нечто для нас неожиданное.

Победитель женских сердец и мелкий неказистый чиновник – оба хотят предстать перед людьми не такими, каковы они есть, а какими хотели бы казаться. Легким намеком здесь выявляется одна из главнейших ситуаций в пьесе. Она связывает воедино барина и его шута: личность, претендующую на значительность, с призванной потешать ее безличностью.
Развитие галереи образов жестокого мира в пьесе “Бесприданница” дается автором не опосредовано, а через главную героиню Ларису Огудалову. Все четверо мужчин стремились превратить Ларису в вещь. В свою вещь. Хотел этого и Карандышев, несмотря на всю кажущуюся комичность этого героя.

Но он был и остался единственным из всех четырех, кто не хотел и не мог позволить Ларисе стать чужой вещью. Таково логическое развитие этого образа.
В четвертом действии Паратов тоже раскрывается для читателя с неожиданной стороны. Ларисе приходится взглянуть правде в глаза и понять, что он тоже – всего только вещь, уже купленная богатой невестой.
Действующие лица Островского, данные в глубоко реалистичной обусловленности, возникают перед нами как живые, покоряя и огромной степенью типизации, и неповторимой индивидуальностью.
Всевластие денег, с которыми можно вершить любые дела, и не только в области коммерции и промышленности, но и в других сферах жизни, становилось в пореформенной эпоху (особенно в 70-х годах) одной из главных тем художественной литературы. И “Бесприданница” проникнута протестом против этого всевластия. Но все же, мотив купли-продажи, бессилия бедности и всевластия денежного мешка тут трансформируется, сливается с другими. Главным для Островского было показать не столько социальную подоплеку сложившейся ситуации, а ее нравственно-духовный аспект.

Таким образом, к созданной ситуации автор обратился для того, чтобы увидеть ее не как бытовую, а как социально-психологическую, связанную с жизненными противоречиями, порожденными новой, пореформенной эпохой. Так образно преломляется у Островского весьма характерный для буржуазного общества тип отношений, который вынуждает человека быть либо палачом, либо жертвой.