Образ и характер характеристика Фландрии и Ламме по произведению Легенда об Уленшпигеле (Шарль де Костер)
Дух Фландрии” становится ее голосом. Мы все хуже видим Тиля, но лучше его слышим. “Легенда” обретает черты романа политического и открыто-публицистического, не рассказывающего о прошлом, не описывающего прошлое, но призывающего, агитирующего, убеждающего. Роль агитатора предоставляется Тилю.
Он уже проявляет себя не только в по-ступках, но прежде всего в речах – он становится голосом Фландрии, В этой функции сливаются Тиль и его создатель, способный сказать “мы”, позабыв, что их разделяют три столетия.
Видно, как актуальны
Принято отмечать разностильность произведения Костера. Действительно, сцены и образы очень земные сменяются видениями и аллегориями весьма отвлеченными, проза сочетается с поэзией, “жизнеподобные” эпизоды – с прямым выражением авторских идей. Разностильность, несомненно, заложена в избранном Костером жанре легенда допускает, даже предполагает сочетание жизнеподобия с фантастикой, с условными и аллегорическими формами выражения.
Роман
Однако дело не только в особенностях жанра – дело в предмете изображения. Впечатление разностильности исчезает, если роман Костера читать не как “легенду о Тиле”, а как “легенду о Фландрии”. Образ Тиля может в какой-то момент потерять зримые черты, герой может стать “голосом”, “рупором идей”, но образ Фландрии при этом ничего в своей ха-рактеристике не теряет.
Более того – он многое приобретает, поскольку характеристика эта не исчерпывается приключениями Тиля, она уточняется и углубляется публицистическими средствами раскрытия темы, одним из которых являются песни Уленшпигеля. Образ Фландрии создается всей совокупностью этих разных изобразительных средств.
Да и сам герой романа предстает в системе образов, которая в целом составляет то, что можно назвать образом Фландрии. Ключевыми для романа являются пророческие слова Катлины в пятой главе, где главные герои располагаются в этой “системе” в буквальном смысле слова. И далее Уленшпигель, занимая передний план повествования, неизменно выступает в сопровождении других персонажей, совершенно необходимых для ха-рактеристики Фландрии.
Отсюда значение Ламме как неизменного спутника Тиля. Словам Тиля, звучащим как клятва, как боевой лозунг – “пепел Клааса бьется о мою грудь” – сопутствует жалобное причитание Ламме: “Где ты, жена моя?” Это созвучие на первый взгляд разнородных стремлений отличает, конечно, Тиля с его пылающей ненавистью от мягкосердечного “ягненка” Ламме. Ламме – антагонист Тиля, поскольку Тиль неизмеримо больше нежели “брюхо”, поскольку он “дух Фландрии”.
Но и Ламме – не только “желудок”, целеустремленность Тиля-революционера увлекает и его. Когда приходит час, Ламме тоже сражается во имя свободы Фландрии. С другой, стороны, бесконечная нежность Ламме звучит как необходимый ак-компанемент суровой клятве Тиля. Ламме- дополнение к Тилю, но одновременно и часть его, коль скоро в нем выделены и гиперболизированы качества, присущие самому Тилю.
Если Ламме – “желудок”, то и в Тиле Костер прославил здоровую плоть. В образе Тиля утверждаются все возможности и проявления человеческой природы, среди которых нет ка-честв низких. Писатель не забывает указать, сыт или голоден его герой, и как он достает пищу, и какова эта пища, и как Тиль с нею расправляется.
Образ “вкусного” мира, нарисованный Костером как истинным живописцем, в духе старой фламандской живописи,- это выявление человечности, гуманизма героев легенды, признак материалистического и оптимистического народного сознания.
Ламме – “ягненок”, но сколько нежности и в суровом, непреклонном Тиле! Ламме и здесь дополняет главного героя – укрупняя в то же время то, что характеризует Тиля. Неле столь же необходима для создания образа Фландрии, как и Ламме.
Неле “сердце” Фландрии, но одновременно это и сердце Тиля, способ изображения героя выделением в особый образ его собственных черт, тех его отличительных качеств, которые не позволяют образу стать схематичным и бесплотным.
Как бы ни сужался сам портрет героя, ставшего голосом отчизны, рядом с ним – Неле и Ламме, то есть плоть Фландрии и ее сердце, ее прекрасный и более чем наглядный облик. Да и не только система образов воспроизводит этот облик родной страны. Можно сказать, что Фландрию на протяжении всего романа мы видим яснее, нежели Тиля.
С какой тщатель-ностью и любовью рисует Костер пейзажи родины! А быт и нравы? Костер заботливо воссоздает местные обычаи, верования, обряды (здесь свое законное место занимают видения героев, их фантастические полеты над землей). Закрывая роман, мы вполне точно представляем себе, что и как ели в эпоху Нидерландской революции; герои давно ушедшего времени выступают в костюмах своей эпохи, во всем богатстве особенностей быта.
И все это – не театральный реквизит, не мертвое музейное достояние, а способ живой характеристики народа Фландрии, потому что Костер сумел сохранить дух народа, показать его общественно-историческую роль.
Образ Фландрии – и в языке романа. Костер был по отцу фламандцем, но писал он на французском языке – на языке валлонской части Бельгии. Французский язык сыграл необычайно важную роль в процессе формирования самостоятельной бельгийской культуры – он сам по себе был той высокой трибуной, с которой утверждавшая себя молодая литера-тура могла заявить о себе громко и уверенно. Не случайно по-французски писали все самые знаменитые бельгийские писатели, завоевавшие этой литературе мировое признание,- вслед за Костером Верхарн, Метерлинк и другие.
Но язык французский Костер, так сказать, “фламанизировал”, насытил его фламандскими словами и оборотами речи, местными выражениями и понятиями. Французский язык был им повернут к выражению фламандского национального самосознания – так возникала универсальная речевая характеристика совершенно особенного социально-исторического феномена, коим является страна, объединившая в себе Фландрию и Валлонию. К концу произведения, когда выражение идейного пафоса романа достигает кульминации, Тиль все чаще упоминает этот феномен – а именно Бельгию.
Если прочитать книгу Костера как “Легенду о Фландрии”, то понятнее станут и некоторые другие ее особенности, в которых порой видят слабости и недостатки романа. Например, особенности построения “Легенды”, Композиция кажется рыхлой и нечеткой до того момента, как постигается замысел художника и лирический, публицистический принцип организации всего материала. Целое возникает в “Легенде” не из последовательного развертывания истории, не из четкого сквозного повествования, а из совокупности мотивов, из сочетания образов, часто контрастных, из их созвучия, из целой системы лейтмотивов, сквозных тем, которые сочленяются, сплетаются, переливаются, в общем своем потоке создавая красочный и необыкновенно содержательный образ Фландрии.
“Легенда” Костера в который уж раз издается в нашей стране. И нет сомнения в том, что она вновь найдет благодарных читателей. В Советском Союзе “Тиль” пользуется необыкновенной популярностью.
Можно сказать, что здесь Уленшпигель обрел вторую родину. На его родине, в Бельгии, интерес к роману Костера, не сразу по издании возникнув, недолго и продержался. Сейчас мало кто помнит там, что “во Фландрии, в Дамме, когда май уже распускал лепестки на кустах боярышника, у Клааса родился сын Уленшпигель”.
Но день этот незабываем: он знаменует рождение борца за свободу.
Л. Андреев
Источники:
- Шарль де Костер Легенда об Уленшпигеле./Пер. с фр. Н. Любимова; Вступит, статья Л. Андреева; Примеч. В. Смирина.- М.: Худож. лит., 1983.- 431 с. (Классики и современники. Зарубеж. лит-ра)
Аннотация:
Историческую основу “Легенды об Уленшпигеле” (1867)” главного произведения великого бельгийского писателя Шарля де Костера (1827-1879)” составляют события нидерландской революции XVI века. В образе легендарного Тиля Уленшпигеля воплощены неукротимое вольнолюбие и мужество народа Фландрии в борьбе с испанскими угнетателями и католическим мракобесием.