Образ и характер Вялова в романе Дело Артамоновых (Горький А. М.)
Фигура Тихона Вялова – крестьянина, потом землекопа, потом дворника Артамоновых – самая сложная в повести и (во всяком случае, до финала, когда многое проясняется) – фигура загадочная. М. Горького беспокоило, что критики, говоря о повести, “всегда забывают отметить фигуру Тихона Вялова, а она не зря воткнута в жизнь Артамоновых” что ни один из них “не отметил в “Деле Артамоновых” Тихона Вялова – мужика, который остается при всех условиях мужиком, не приемлющим городской культуры”2.
М.
Горький даже заметил однажды,
Именно от Тихона идут первые толчки, отодвигающие Илью-младшего
Критики сперва обходили эту фигуру, а когда стали присматриваться к ней – далеко не сразу раскрыли ее сущность. Некоторые пришли к выводу, что в лице Тихона Вялова дан обобщенный образ крестьянской массы. При этом возникло представление о простой и ясной расстановке сил в повести: Артамоновы – буржуазия, Морозовы – рабочий класс, Вялов – крестьянство.
Но такому широкому толкованию образа Тихона противоречит хотя бы то, что он “с рабочими груб, как полицейский, они его не любят…”. Правда, таков он в представлении Петра Артамонова – в представлении явно необъективном. Однако Тихон сам говорит о себе в финале повести: “А я, как был, в стороне…” Разве так мог бы сказать о себе представитель всей крестьянской массы?
Некоторые критики увидели разгадку в том, что М. Горький действительно хотел изобразить в Вялове всю крестьянскую массу, но изобразил ее неверно, с тем скептицизмом, который был источником ошибок писателя, допущенных им в оценке крестьянства в 1917-1918 годах. Однако текст повести свидетельствует о том, что автор “Дела Артамоновых” отнюдь не выдавал Тихона за типичного представителя крестьянской массы. Никита с полным правом говорит о Тихоне, что его “обидел кто-то, и он оторвался от всех, как разоренный”. Сам Тихон рассказывает в финале, что он, наблюдая за Артамоновыми, утратил те убеждения, которыми жил прежде: “Веры… лишили вы меня; не знаю, как теперь и умереть мне.
Загляделся на вас, беси…” В критике был высказан и такой взгляд на Вялова, что он не только не является представителем массы, но прямо враждебен ей, что он “доносит” хозяину на рабочих. Но это уже совсем несерьезно: ни на кого Тихон не “доносит”, и нельзя не чувствовать, какой глубокий и подлинно народный характер имеет растущий в нем гнев против мира Артамоновых. Приходится снова задать вопрос: что же за человек Тихон?
Высоко оценивая русскую классическую литературу, М. Горький “упрекал” некоторых ее представителей в том, что они, рисуя крестьянскую массу, сосредоточили внимание на кротких, христолюбивых людях, подобных Платону Каратаеву из романа Л. Н. Толстого “Война и мир”, но прошли мимо таких выходцев из крестьянства, как волевые, жадные до жизни “стяжатели-строители”. В “Деле Артамоновых” М. Горький противопоставил друг другу людей двух этих разных типов, прежде всего – Илью Артамонова-старшего и Тихона Вялова, о котором говорил, что это – “видоизмененный тип Платона Каратаева”. Илья и Тихон вышли оба из среды патриархального крестьянства, но один из них разрушает патриархальную неподвижность, а другой мучительно переживает это разрушение. М. Горький соглашался с мнением тех, кто “считает Вялова законным… противопоставлением Артамоновым, как “дельцам”, воплотителям активного отношения к действительности” Значит ли это, что Тихон – отрицательный герой, воплощающий пассивное, консервативное начало?
Нет, все обстоит гораздо сложнее. Совершая исторически прогрессивное дело, Илья-старший хладнокровно ступает по головам людей – таких, как Тихон и как тысячи ему подобных. В самом конце повести выясняется, что Илья был убийцей брата Тихона и что Тихон пошел служить к Артамоновым, побуждаемый вначале лишь желанием отомстить за брата.
Но это желание сменилось у Вялова другим: попять, кто такие Артамоновы, в чем их сила и слабость, откуда придет к ним возмездие за все их дела.
И происходит нечто на первый взгляд парадоксальное, но в сущности глубоко закономерное. В продолжателе “дела” Петре, все больше страшащемся этого “дела”, пробуждается тоска по утраченному патриархальному “раю”. Он говорит: “В деревне – проще, спокойнее жить…”; “Не наше бы это дело, фабрика. Нам бы лучше податься в степи, купить там землю, крестьянствовать.
Шума-то было бы меньше, а толку – больше…”. Нетрудно найти причину такого настроения. Она – в тревоге, вызванной тем, что рабочие все меньше похожи на своих предков – патриархальных крестьян, что они “теряют крестьянскую выносливость” (в данном случае под выносливостью подразумеваются терпение и покорность).
Вот почему Петра Артамонова начинают притягивать к себе реакционные стороны религиозно-философской проповеди Льва Толстого. Коптев кричит Петру: “Какое вам дело до графа, вам, вам? Граф этот – последний вздох деревенской России…”
А в это время Платой Каратаев перестает быть Платоном Каратаевым: Тихон Вялов утрачивает черты покорности и непротивления, испытывая все больший гнев против тех, кто строит свое благополучие на угнетении миллионов людей. При всей консервативности и обреченности попыток крестьянской патриархальной массы остановить развитие капитализма, глубоко справедливым был се протест против капиталистического хищничества. И хотя Тихон еще по согласен с “затеями” революционеров, хотя оп еще далек от коллективизма передовых рабочих, хотя ему пока присуща психология “единоличника” (“Работай каждый на себя, тогда ничего не будет, никакого зла”) и присуще стремление к “упрощению” жизни (“Все человечьи муки от малости”) – позиция соглядатая, свидетеля на суде истории все больше заменяется у пего позицией обвинителя и судьи.
Мог ли думать Лев Толстой, обсуждая с М. Горьким замысел его будущего произведения, что в этом произведении, которое станет ярким свидетельством непреходящего значения великой школы толстовского реализма, будет, помимо всего прочего, показан конец “толстовщины”, конец самой почвы, рождавшей такие учения?
Сосредоточив в “Деле Артамоновых” внимание на упадке и гибели “дела”, М. Горький дал лишь в отдельных эпизодах изображение всего того, что стало причиной этой гибели. Он даже сократил многое уже написанное и закрепленное в ранних редакциях повести, но уводившее в сторону от главной темы. Представление о скомканности ее заключительной части, возможно, не возникало бы, если бы речь здесь шла не только о судьбах Якова и Мирона, но и о совсем другой судьбе единственного представителя артамоновской семьи, вырвавшегося из процесса распада и вырождения: Ильи-младшего. В тех редакциях повести, которые предшествовали окончательной, о молодом Илье говорилось гораздо больше; был целый эпизод его временного приезда домой после Февральской революции и освобождения из сибирской ссылки.
Это не было “возвращением блудного сына”. В родной семье все оказывалось для молодого революционера совершенно чуждым, и он покидал ее навсегда. На прощанье Илья говорил отцу: “Ничего тут не поделаешь… я иначе думать не могу, ты тоже, конечно, не можешь иначе”.
И когда отец спрашивал его: “Куда ты?” – Илья отвечал: “В Москву, к своему делу” ‘. Однако М. Горький отказался от этого эпизода, чтобы не уводить повествование слишком далеко от основной темы.
Эта тема получает свое завершение в словах красногвардейца Захара Морозова, которые слышит Петр Артамонов в конце своей жизни и в которых звучит приговор всему старому миру: “Назад, товарищи, оборота нет и не будет для нас…”
В цитированной статье В. И. Ленина “Рабочий класс и неомальтузианство” сказано: “Мы – пессимисты насчет крепостничества, капитализма и мелкого производства, но мы – горячие оптимисты насчет рабочего движения и его целей”. Вот так и М. Горький был пессимистом насчет Артамоновых и их “дела”, по горячим оптимистом насчет революции и творящих ее масс, насчет людей труда, которым он посвятил лучшие страницы цикла “По Руси” и многих других своих произведений. Это они, их борьба, их стремления и цели дали ему право сказать: “Превосходная должность – быть на земле человеком”.
До того как написать рассказ “Рождение человека”, где прозвучали эти слова, М. Горький вспоминал об описанном в нем эпизоде в беседах со многими людьми. В частности, он рассказал об этом случае И. Л. Бунину, когда они смотрели в майскую ночь 1910 года на
Кометы грозной и хвостатой
Ужасный призрак в вышине,
– как писал позднее о взволновавшем и встревожившем всех пришельце из космоса Александр Блок. Почему этот “ужасный призрак” пробудил у М. Горького воспоминание о рождении “человека неизвестной судьбы”? Наверное, именно возникшие в связи с кометой мрачные пророчества о близости мировой катастрофы, о наступающей гибели Земли вызвали у великого писателя желание рассказать эту историю – историю глубоко трагическую и вместе с тем полную радостной веры в будущее Человека.
Этой верой было проникнуто все творчество М. Горького.
Источники:
- Горький А. М. По Руси; Дело Артамоновых./Вступит, статьяnи примеч. Б. Бялика; Худо ж. А. Таран и С. Герасимов.-М.: Худож. лит., 1982.-590с – (Б-ка классики. Сов. лит-ра)
Аннотация:
В том вошли цикл рассказов “По Руси” (1912-1917) и “Дело Артамоновых” (1925) – произведение, рассказывающее историю трек поколений семьи фабрикантов.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...