Образ и характер Пелагеи Ниловны Власовой в романе Мать (Горький А. М.)

Роман называется “Мать”. Тем самым Горький подчеркивает особую важность для понимания идейного значения романа образа матери Павла Власова – Ниловны. На примере ее жизни Горький показывает читателю тот путь, которым многие рабочие шли к революции.

В этом – глубокое обобщающее значение образа Пелагеи Ниловны Власовой.

В начале романа Ниловна – запуганная, забитая женщина, “…Заколочена душа наглухо, ослепла, не слышит…

Вся душа обросла страхом”, – говорит она.

Горький рисует те условия, которые создали

и определили психологию Ниловны. Он показывает беспросветную жизнь в рабочей слободке, “каторгу труда” при капитализме на заводе, тяжелое положение женщины в рабочей семье: “…мать была незаметна в доме, молчалива и всегда жила в тревожном ожидании побоев… ее тело, разбитое долгой работой и побоями мужа, двигалось бесшумно и как-то боком, точно она всегда боялась задеть что-то… лицо… освещалось темными глазами, тревожно-грустными, как у большинства женщин в слободке… Вся она была мягкая, печальная, покорная…” Жизнь превратила Ниловну в человека, всего боящегося, перед всем трепещущего. “Как мне не бояться! – говорит она. – Всю жизнь в страхе жила…” Страх перед мужем, перед людьми, перед богом рождал покорность, и “все в жизни казалось ей неизбежным, она привыкла подчиняться…”

Узнав, что ее сын принимает участие в революционной борьбе, она снова чувствует страх; но одновременно в ней пробуждается и неясное сочувствие к сыну, к его товарищам, к их делу. Незаметно, долгие годы копилось в ней глухое, смутное недовольство жизнью.

В своей работе “Что делать?” В. И. Ленин писал, что в рабочем движении “…”стихийный элемент” представляет из себя, в сущности, не что иное, как зачаточную форму сознательности” Шаг за шагом прослеживает Горький, как Ниловна постепенно начинает осознавать несправедливость окружающей жизни, как она узнает в разговорах сына и его товарищей свои собственные смутные мысли и чувства, “думы и чувства дальней молодости”.

Вначале ее испугали слова о ненависти и борьбе и особенно безбожие сына и его товарищей, но мать “уже многое понимала из того, что говорили они о жизни, чувствовала, что они открыли верный источник несчастья всех людей…” Постепенно разрушается и ее религиозность; она начинает понимать связь церкви, попов с царской властью, с угнетателями. После ареста сына и обыска в доме Ниловна видит сон: у священника в церкви исчезает риза, и на лице появляются “седые, строгие усы”. “Взять их! – вдруг крикнул священник, останавливаясь посреди церкви…” В этом сне отразились мучившие Ниловну мысли о боге, о церкви. Поняв связь церкви с угнетателями, Ниловна не может сохранить в душе прежнюю веру. “Она встала и, не умываясь, не молясь богу, начала прибирать комнату….

Вспомнив, что еще не молилась, она встала перед образами и, постояв несколько секунд, снова села – в сердце было пусто”.

Постепенно Ниловна прозревает, начинает уяснять радость сознательного отношения к жизни, “…лучше мне стало жить, – говорит она Андрею Находке. – Все больше я сама себя вижу…” Мать втягивается в революционную деятельность, начинает помогать сыну, и не потому только, что он ее сын, – она понимает величие борьбы за освобождение народа, которой сын ее отдает все свои силы.

Ниловна становится смелой женщиной, участницей революционной борьбы, спокойно делает она свое опасное дело. “По нескольку раз в месяц, переодетая монахиней, торговкой кружевами и ручным полотном” зажиточной мещанкой или богомолкой-странницей, она разъезжала или расхаживала по губернии с мешком за спиной или с чемоданом в руках. В вагонах и на пароходах, в гостиницах и на постоялых дворах – она везде держалась просто и спокойно, первая вступала в беседы с незнакомыми людьми, безбоязненно привлекая к себе внимание своей ласковой, общительной речью и уверенными манерами бывалого, много видевшего человека”.

Когда Ниловна заметила следующего за ней по пятам шпиона, она в последний раз почувствовала, что “ее настойчиво сжимает враждебная сила, давит ей на плечи и грудь, унижает ее, погружая в мертвый страх…

Тогда, одним большим и резким усилием сердца, которое как бы встряхнуло ее всю, она погасила все эти хитрые, маленькие, слабые огоньки, повелительно сказав себе: “Стыдись!., Никто не боится”.

Страх, которым обросла вся ее прежняя жизнь, страх, рождавший покорность, был побежден теперь навсегда. К ней пришло мужество – основа борьбы и победы.

А Так на примере жизненной истории Ниловны Горький показал, как простая женщина – мать рабочего – освобождается от старых предрассудков, убеждается в правде социализма и становится в ряды борцов за освобождение народа. От стихийного чувства недовольства жизнью, которое испытывала Ниловна в начале романа, она приходит к сознанию необходимости революционной борьбы и вместе с сыном становится в ряды борцов с самодержавием и капитализмом. В этом был основной смысл романа, почему Горький и на-звал свою книгу “Мать”:

Тема материнства проходит через весь роман, и разрешена она в сравнении с тем, как это было у предшествовавших Горькому писателей, по-новому. До Горького чувство материнской любви рисовалось в литературе только как чувство личной, родственной близости матери к сыну. Горький показал, что чувство родственной близости в Ниловне неизмеримо выросло, углубилось, облагородилось. именно потому, что мать прониклась революционными идеями сына, стала служить той же великой и благородной цели – освобождению народа. Близость матери и сына стала не только личным, кровным, родственным чувством – она получила новый глубокий смысл благодаря единству революционного сознания и революционной воли двух борцов за общее дело: матери и сына.

Горький рассказывает, как после суда отцы и матери с новым чувством уважения и гордости смотрят на своих сыновей, которые “смело и бесстрашно” говорят “о возможности другой, хорошей жизни”. А Ниловна, которая уже продолжала дело своего сына, “чувствовала… в себе зарождение большой, светлой радости”. Именно в этом величие и новизна чувства материнства Ниловны, вот почему она, по определению Долорес Ибаррури, представляет собой “символ всех пролетарских матерей мира, всех матерей революционеров”.