Образ и черты главного героя Робинзона Крузо (Дефо Даниель)
По-разному видится читателям и образ главного героя романа. Один из критиков утверждал, что, попав на необитаемый остров, Робинзон немедленно устраивается там с удобствами и начинает жарить бифштексы, другой – что он “располагается, как дома, на пустынном острове и как только встречает туземца, немедленно аннексирует его и извлекает из него максимальную пользу.
По прошествии многих лет он появляется перед нами с улыбкой, как будто он провел все это время в Чипсайдской лавке” 3. В характере Робинзона читатели замечают прежде всего
И справедливо – это, действительно, определяющие качества, позволившие герою выжить, устоять, не потерять человеческий облик. Однако образ Робинзона вовсе не так одномерен и рационализм его не столь безоговорочно. Ситуация, в которой оказывается герой, отнюдь не такая идиллическая, как ее рисуют критики и как она подчас предстает в литературных обработках романа Робинзон живет на острове в постоянном напряжении и страхе, “болезни, расслабляющей душу, как
Расслабляет тело физический недуг”,- страхе диких зверей, от которых он в первую ночь
Дефо углубляется в нюансы этого психологического состояния, унижающего человека, лишающего его способности здраво мыслить и рассуждать: “…на основании собственного опыта могу сказать, что ничто не делает человека таким жалким, как пребывание в беспрерывном страхе”. В Робинзоне страх убил даже его стремление к изобретательству.
Гема страха смыкается с темой иррациональных предчувствий, вещих снов, безотчетных импульсов. Сын иска Просвещения, Дефо, однако, мог бы повторить вслед за своим великим соотечественником:
Есть многое на свете, друг Горацио, Что И Не снилось вашим мудрецам…
И герой его, рационалист и прагматик, ведущий подчас бухгалтерские расчеты с самим господом богом, чутко прислушивается к собственной интуитивной реакции на происходящее. “Никогда не пренебрегайте тайным предчувствием, предостерегающим нас об опасности. даже в тех случаях, когда вам кажется, что нет никакого основания доверять ему”, – убеждает Робинзон читателей. И сам следует этому совету. Даже когда к острову подплывает долгожданный корабль, Робинзон не бросается навстречу людям – “какое-то тайное предчувствие”, которого он “ничем не мог объяснить предостерегало его против них”; и предчувствие не обмануло – на остров высадились пираты.
При возвращении в Англию герой так же безотчетно решает отказаться от путешествия морем и забирает с корабля сданный заблаговременно багаж. И снова герой оказался прав – корабль не достиг места назначения, как он узнал позднее.
Более того, Робинзон не раз видит вещие сны; один из них предвосхищает обстоятельства спасения Пятницы, другой (в “Дальнейших приключениях”) точно передает положение дел на острове, в то время как Робинзон находится в Англии.
“…С точки зрения позднейшего психологического реализма XIX-XX вв., художественные средства, с помощью которых Дефо изображает внутренний мир своего героя, кажутся скудными и область их применения – ограниченной”,- утверждает А. А. Елистратова. Но правомерен ли в принципе такой подход? Какие бы “скудные” средства ни применял Дефо, он остается тонким психологом для любого времени, писателем, психологическая глубина и убедительность которого познаются в полной мере лишь при вдумчивом чтении. Вначале даже возникает желание упрекнуть автора в непоследовательности.
Вот, казалось бы, Робинзон осознал всю греховность своей прошлой жизни и молит бога лишь избавить его “от бремени грехов, над ней тяготевшего и лишавшего ее покоя”. Что значило в сравнении с этим его одиночество? Об избавлении от него Робинзон больше не молился, он “даже не думал о нем: таким пустяком стало оно (…) казаться”.
Роман пестрит такого рода утверждениями. И в то же время Дефо умеет показать, что под маской спокойствия и удовлетворенности скрываются постоянное напряженное ожидание и подспудная мечта вырваться из островного плена, вернуться к людям. С этой мечтой Робинзон строит лодку и делает отчаянную попытку отплыть от острова, чуть не стоившую ему жизни; с этой мечтой он добирается до потерпевшего крушение испанского корабля; с этой мечтой он расспрашивает Пятницу о племенах, населяющих окрестности острова. (“С того дня у меня возникла надежда, что рано или поздно мне удастся вырваться из моего заточения и что мне поможет в этом мой бедный дикарь”) .
Душевное равновесие героя, добытое с таким трудом, оказывается очень шатким. След ноги на песке надолго выбивает Робинзона из колеи, приводит его в такое угнетенное состояние, что он не может найти “облегчение в смирении и молитве”. Потерпевший крушение близ острова испанский корабль так живо напоминает герою о радостях человеческого общения,
Что Робинзон, как в горячке, одержим лишь идеей переправы с острова на материк, несмотря на все безумие этой затеи. Когда же, наконец, наступает момент избавления и он получает возможность покинуть остров, то от счастья и волнения теряет дар речи и чуть не лишается чувств. А ведь это тот самый человек, который не раз утверждал: “…если бы не страх перед дикарями, которые могли потревожить меня, я бы охотно согласился провести здесь весь остаток моих дней до последнего часа”.
Непоследовательность? Нет, скорее психологическая глубина и убедительность, позволившие создать емкий, многогранный образ, включающий и абстрактный облик человека вообще, и библейскую аллегорию, и конкретные биографические черты своего создателя, и пластику реалистического портрета. Не случайно американский критик Э. Тилльярд сказал: В литературе XVIII века нет более всеобъемлющего характера, чем Робинзон Крузо”.
Как видим, роман может быть прочитан (и читался!) очень по-разному. Каждое поколение видело в нем нечто созвучное своему мироощущению. В эпоху сентиментализма Робинзон представлялся “естественным человеком”, в эпоху романтизма – Человеком вообще Человеком с большой буквы, а в середине XIX в.
Историки литературы и философы выявили в нем типичного англичанина и буржуа периода первоначального накопления. Одних огорчала “бесчувственность” и бесстрастность” стиля Дефо, других поражал его глубокий психологизм; одних восхищала достоверность описаний, другие упрекали автора в несуразностях, третьи считали его искусным лжецом…
И у читателя может возникнуть недоуменный вопрос: что же нам делать с таким множеством интерпретаций и оценок, где же привычный указующий перст критика, безошибочно отделяющий истину от заблуждения, важное от второстепенного, прогрессивное от реакционного? Но в данном “введении в книгу” мы и не собирались предлагать единственно верную, универсальную концепцию этого многогранного произведения и его центрального образа. Нашей задачей было как раз осветить всю их принципиальную многозначность, показать философскую и эстетическую глубину этого отнюдь не “детского” романа, его открытость – как и любого поистине великого произведения искусства – различным интерпретациям, трактовкам, прочтениям.
Хотелось бы, чтобы читатель, ощутив все многообразие творческой палитры английского романиста, под новым, “взрослым” углом зрения перечитал с детства знакомую и любимую книгу.
Источники:
- Дефо Д. Робинзон Крузо: (Роман) / Сост., вступ. ст., коммент. К. Атаровой.- М.: Высш. шк., 1990.- 543 с.
Аннотация:
Книга содержит канонический текст всемирно известного романа Даниеля Дефо, обширное литературно-критическое приложение, в которое вошли фрагменты самых популярных европейских “робинзонад”, высказывания о Дефо и его романе современников, писателей и критиков последующих поколений. Интересны материалы, связанные с судьбой этого романа Дефо в России. Издание снабжено вступительной статьей и комментариями к публикуемым текстам
(1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...