Образ главной героини в повести Карамзина “Наталья, боярская дочь”

Все же не следует преувеличивать “общественный” и “исторический” элементы повести: ее основными структурообразующими факторами являются раскрытие чувств, установление психологической мотивации поступков главных героев, событийная сторона в их жизни. Центральное место в повести занимает образ героини (что определено уже самим заглавием произведения).

Карамзин красочно описывает привлекательную внешность Натальи: “Много цветов в поле, в рощах и на лугах зеленых; но нет подобного розе; роза всех прекраснее: много было красавиц

в Москве белокаменной, ибо царство русское искони почиталось жилищем красоты и приятностей; но никакая красавица не могла сравняться с Натальей – Наталья была всех прелестнее. Пусть читатель вообразит себе белизну италианского мрамора и кавказского снега: он все еще не вообразит белизны лица ее – и представя себе цвет зефировой любовницы, все еще не будет иметь совершенного понятия об алости щек Натальиных”.

Карамзин не ограничивается только внешним описанием красоты Натальи; он отмечает и воздействие ее красоты на окружающих: так, “самые богомольные старики, видя боярскую дочь у обедни,

забывали класть земные поклоны”, и даже “самые пристрастные матери отдавали ей преимущество перед своими дочерями”.

Пытаясь создать внутренний облик Натальи, как характерный для москвитянки XVII века, Карамзин отмечает только то, что “прелестная Наталья” имела и “прелестную душу”, “была нежна, как горлица, невинна, как агнец”, одним словом, была “благовоспитанной девушкой, хотя не читала ни сочинений Руссо, Локка, Камне, Вейса, Морица” (но их читал сам автор, что и наложило весьма ощутимый отпечаток на образ героини повести).

Отметим, что хотя психологию девушки XVII века Карамзин и не раскрыл, но некоторые бытовые черты, свойственные тому времени, ему все же удалось воспроизвести достаточно удачно. В повести правдоподобно описана теремная жизнь русской девушки, причем “теремное затворничество” совсем не тяготило молодой девичьей души Натальи. Вставая рано, Наталья надевала на себя “шелковое платье” и “камчатную телогрею” (впоследствии эта деталь женского костюма исчезает).

Изредка у Натальи собиралось “общество” молодых девушек, и сам боярин забавлял их рассказами о “приключениях благочестивого князя Владимира и могучих богатырей Российских”. Иногда Наталья сама отправлялась на вечеринки, где “мамы” и “няни” выдумывали для своих барышень разные забавы.

Так эпически спокойно жила “боярская дочь”, но вот наступила “семнадцатая весна ее жизни”, и Карамзин показывает читателю, как в Наталье зарождаются и начинают развиваться “романтические” чувства. Появляются эти чувства у нее под непосредственным воздействием “матери-природы”: “Красавица в первый раз заметила, что они (птички) летали парами, сидели парами, скрывались парами… Героиня затосковала – “подгорюнилаеь” – чувствовала некоторую грусть, некоторую томность в душе своей”. Далее интересна следующая деталь: как скоро заметили “пасмурное настроение” своей питомицы няня и боярин Матвей, то первая из них усмотрела в состоянии Натальи результат “чьей-то порчи”, “начала крестить свою барышню и с некоторыми набожными оговорками бранить того человека, который взглянул на прекрасную Наталью нечистым глазом”.

В таком же духе поступает и сам боярин, он отправил нарочного к своей столетней тетке, слывшей чуть не “чародейкою”. Автор же спешит объяснить читателю, как “с небесного лазоревого свода… подобно маленькой птичке колибри, влетела в Натальино нежное сердце – потребность любить, любить, любить!!! Вот вся загадка”.

Карамзина интересует больше всего внутренний мир его героев: поэтому многие страницы повести посвящены раскрытию “сердечного мира” действующих лиц.

Карамзин, как писатель-психолог, высказывает ряд тонких замечаний, раскрывающий переживания сердца; ему иногда удается уловить даже динамику чувств, процесс их развития. Увидев как-то в церкви прекрасного юношу Наталья почувствовала, что это и есть ее избранник: “Помолившись с усердием, она ненарочно обратила глаза свои к левому крыло-су,- и что же увидела? Прекрасный молодой человек, в голубом кафтане с золотыми пуговицами, стоял там, как царь, среди всех прочих людей, и блестящий проницательный взор его встретился с ее взором.

Наталья в одну секунду вся закраснелась, и сердце ее, затрепетав сильно, сказало ей; вот он” Автор пытается вникнуть в ее душевные переживания, разобраться в возникшем чувстве любви, восхищения и одновременно удивления, живописует своеобразную “борьбу” застенчивости Натальи с ее желанием взглянуть еще раз на прелестного юношу. “Она потупила глаза свои, но не надолго; снова взглянула на красавца, снова запылала в лице своем и снова затрепетала в своем сердце”. “Любезный призрак”, прельщавший ее воображение и днем и ночью, представлялся ей, наконец, образом “сего молодого человека”.

Интересно будет привести для сравнения с цитированными страницами карамзинской повести некоторые строфы из “Евгения Онегина” Пушкина. С Натальиной “потребностью любить”, игрой ее воображения, внезапной любовью к Алексею перекликаются переживания Татьяны:

И в сердце дума заронилась; Пора пришла, она влюбилась. Так в землю падшее зерно Весны огнем оживлено. Давно ее воображенье, Сгорая негой и тоской, Алкало пищи роковой; Давно сердечное томленье Теснило ей младую грудь; Душа ждала… кого-нибудь, И дождалась.

Открылись очи; Она сказала: это он!

Изображение чувства в развитии, в динамике, в отличие от романистов-предшественников Карамзина, изображавших динамику лишь внешнего характера, было большой заслугой писателя и его новаторством. Карамзин отходит от простой констатации психологического состояния своих героев, что было характерным для романической литературы XVIII века. То от имени автора, то словами и поступками своих героев (что особенно важно) он раскрывает перед читателями их душевный мир.

Настойчивое стремление Карамзина раскрыть перед читателем внутренний облик действующих лиц его повести ведет к модернизации их в психологическом отношении. Так, совсем в духе современного Карамзину сентиментализма описаны любовные отношения жителей допетровской Руси Алексея и Натальи: при встречах “любовники” бледнеют, доходят почти до обморочного состояния, а из глаз их беспрестанно льются слезы.