Образ Базарова в романе Тургенева “Отцы и дети”
Базаров чрезвычайно самолюбив, но самолюбие его незаметно именно вследствие своей громадности.
Отцы и дети… Первые всегда патриархальны и респектабельны, вторые – развязны и естественны. Их не стесняют придуманные старшими правила поведения.
А за нарушение этих идиотских приличий, этих идолов цивилизации, всякое общество карает страшною карой – презрением.
И невдомек отцам, что дети их, столь ярые враги всех “приличий”, сами вскоре встанут на защиту “моральных устоев”. И невдомек детям, что уже своим отрицанием
Новое поколение идет разрушать храмы старого, чтобы на их месте поставить свои – почти такие же. И лишь немногие из представителей рода человеческого остаются до конца верными своим идеям отрицания. Один из этого числа – Евгений Васильевич Базаров. “Им управляют только личная прихоть или личные расчеты. Ни над собой, ни вне себя, ни внутри себя он не признает никакого регулятора,
Впереди – никакой высокой цели; и при всем этом – силы огромные”. Таков Базаров в представлении Писарева. Таков ли он на самом деле?
Да, он горд и самолюбив; но его самолюбие, его себялюбие, перерастающее в эгоизм, полно презрения к человечеству. И впереди у него нет никакой действительно высокой цели, кроме как жить в свое удовольствие. И попытки приводить аргументы против этого, основанные на стремлении Базарова к борьбе, – чепуха, ибо истинная борьба всегда доставляет больше удовольствия, нежели томная нега разжиревшего куска материи, валяющегося на пуховой перине. И силы Базарова, действительно, огромны: не может слабовольный человек так умереть.
И не может слабый душевно так отказаться от своей гордыни – не смиряясь: “Вы посмотрите, что за безобразное зрелище: червяк полураздавленный, а еще топорщится. И ведь тоже думал: обломаю дел много, не умру, куда! Задача есть, ведь я гигант!
А теперь вся задача гиганта – как бы умереть прилично, хотя никому до этого дела нет…”.
Но злодей ли Базаров? Можно ли назвать злодеем человека без принципов?
Да что хорошего в этих принципах. Ведь это лишь клетки, клетки разума человеческого; эти решетки морали, эти цепи правил хорошего тона – добровольное рабство! Базаров говорит, что принципов и вовсе нет, а есть одни ощущения: “…Я придерживаюсь отрицательного направления – в силу ощущения. Мне приятно отрицать, мой мозг так устроен – и баста!
Отчего мне нравится химия? Отчего ты любишь яблоки? – тоже в силу ощущения. Это все едино”.
Что можно возразить на это?
Но в том-то и беда Базарова, что он весь соткан из принципов – правда, своих принципов. Он, так сказать, не может ими поступиться. И главный его принцип – это принцип отрицания. Он отрицает искусство лишь потому, что вбил себе в голову такой принцип.
Ведь не может человек, подчиняющийся ощущениям, отрицать прекрасное! Любовь к искусству – это не принцип, это самое настоящее ощущение. И отрицать его – уже правило поведения.
Где уж тут “отсутствие регуляторов”!
А его влюбленность, которую он называет “глупой”, с которой пытается бороться: “Разве ж любовь не инстинкт? “. А коль любовь суть инстинкта, то бороться с ней значит бороться с ощущением, бороться за свои принципы.
Вот оно и выходит, что Евгений Васильев, сын Базарова, нигилист, отрицающий поэзию и музыку, отрицающий любовь и весь романтический вздор, отрицающий всякие принципы и идеалы, подчиняющийся одним лишь ощущениям, на деле живет принципами, от которых боится удалиться хоть на шаг.
Умаляет ли это силу личности Базарова? Ни в коем случае. Видя его недостатки, я склонен полагать, что Базаров – великая личность.
Пусть его отрицание во многом надуманно, он был одним из первых врагов тюрьмы человеческого разума – принципиальности.
Я уважаю Базарова – даже за его стойкость в борьбе за свои принципы. Я преклоняюсь перед ним за неравный бой, начатый ему подобными против предрассудков морали и нравственности. Но, преклоняясь, должен ли я наклоняться?