Николенька Иртеньев – прямой предшественник героев “Войны и мира”
Трилогия “Детство”, “Отрочество”, “Юность”, которую нередко называли “элегией в прозе”, была задумана как роман или, говоря точнее, как эпопея развития человеческого характера. И если первоначальный замысел не был реализован в полной мере (“Молодость” осталась ненаписанной), он отразился в творчестве ближайших лет (“Утро помещика”, “Казаки”) и много значил для формирования толстовского реализма. Уже в эту раннюю пору для Толстого “главный интерес” творчества заключался в истории характеров, в их
В этом смысле Николенька Иртеньев – прямой предшественник героев “Войны и мира”.
Так герой Толстого с самого начала приходит к сознанию своей, личной ответственности за состояние и устройство жизни. Уже в отроческие годы, впервые покинув родной дом, Николенька в дороге размышляет о богатстве и бедности и чувствует неловкость оттого, что дочь гувернантки бедна – у них с матерью “ничего нет”, – в то время как у Иртеньевых есть Петровское. В Москве он узнает новое – фальшивые и несправедливые законы аристократического общества, – а потом,
С образом Йртеньева связана одна из самых любимых и задушевных мыслей Толстого – мысль о громадных возможностях человека, рожденного для движения, для нравственного и духовного роста. Новое в герое и в открывающемся ему день за днем мире особенно занимало Толстого, слово “новый” – едва ли не самый распространенный и характерный эпитет первой книги: оно вынесено в названия глав (“Новый взгляд”, “Новые товарищи”) и стало одним из ведущих мотивов повествования. Способность любимого толстовского героя преодолевать привычные рамки бытия, не коснеть, но постоянно изменяться и обновляться, “течь”, таит в себе предчувствие и залог перемен, дает ему нравственную опору для противостояния окружающей его застывшей и порочной среде.
В “Юности” эту “силу развития” Толстой прямо связывал с верой “во всемогущество ума человеческого” (глава IX).
В жанровых рамках повествования о детстве, отрочестве и юности не было места для исторических экскурсов и философских размышлений о русской жизни, которые заняли столь важное место в “Войне и мире”. Тем не менее и в этих художественных пределах Толстой нашел возможность для того, чтобы в определенной исторической перспективе отразить всеобщую неустроенность и беспокойство, которые его герой – как и он сам в годы работы над первой книгой переживал как душевный конфликт, как внутренний разлад и беспокойство.
Толстой писал не автопортрет, но скорее портрет ровесника, принадлежавшего к тому поколению русских людей, чья молодость пришлась на середину века. Война 1812 года и декабризм были для них недавним прошлым, Крымская война – ближайшим будущим; в настоящем же они не находили ничего прочного, ничего, на что можно было бы опереться с уверенностью и надеждой: “Что я такое? Один из 4-х сыновей отставного подполковника, оставшийся с 7-летнего возраста без родителей под опекой женщин и посторонних, не получивший ни светского, ни ученого образования и вышедший на волю 17-ти лет без большого состояния, без всякого общественного положения и, главное, без правил…”
Уже в первом опыте художественного исследования жизни, предпринятого Толстым, отчетливо и ясно заявлен вопрос о сути русского национального характера.
Возникает этот вопрос не только в эпизодах, повествующих о слугах, Наталье Савишне например, но прежде всего в образе главного героя. Николенька Иртеньев оказывается единственным слушателем истории Карла Иваныча (немца-гувернера), которая занимает в “Отрочестве” очень существенное место. Так возникает в повествовании определенная историческая перспектива и целый слой воспоминаний о временах наполеоновских войн. Карл Иваныч, с его теплым халатом, шапочкой и хлопушкой для мух, оказывается, был под Ульмом, Ваграмом, Аустерлицем, бежал из плена и вообще совершал все то, что, по мнению Иртеньева, совершают необыкновенные люди, герои. “Неужели вы тоже воевали? – спросил я, с удивлением глядя на него. – Неужели вы тоже убивали людей?”
Как выясняется, Карл Иваныч никого не убивал; его история рассказана в подчеркнуто бытовом, прозаическом плане и как будто пародирует избитые образы и ходовые сюжетные штампы романтизма.
Образ Иртеньева неотделим от исторических, социальных и бытовых обстоятельств, формирующих характер и отраженных в психологических конфликтах и противоречиях, которые, собственно, и определяют содержательность первой книги Толстого, ее сюжет и стиль. Несколько упрощая проблему, можно отметить два главенствующих в этом характере начала: подражательное, навеянное примером “взрослых” и светским воспитанием, и врожденное, связанное с постепенно просыпающимся осознанием родины, осмысленной жизни, большой судьбы. Национальная определенность, свойственная Иртеньеву, выражена как несовместимость его с жизнью столичной, светской, как тяготение к простому и просторному укладу и быту деревни.
В этом смысле Иртеньев – прямой предшественник Нехлюдова из “Утра помещика”, Оленина из “Казаков”, семьи Ростовых из “Войны и мира” и особенно Левина из “Анны Карениной”. Отрицание светской, городской жизни становилось все более последовательным и резким, а предпочтение деревенской, усадебной – все более сознательно-деятельным.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...