Наполеонизм Германна

Наполеонизм Германна возникает после свершенных им преступлений – они выявили его эгоизм, его жестокость, его решимость в достижении бесчеловечной, безнравственной цели,- любой ценой добиться богатства; Наполеонизм Германна открывал социальные и исторические корни его безнравственной философии. Эпиграф, выраженный языком людей того общества, в котором утверждал себя Германн, четко определял отношение Автора к философии человека, чья душа алкала денег.

Германн показан в своих связях с высшим светом через карты, В первой главе его

сближает с молодыми игроками знатных фамилий страстный интерес к картам, к азартной игре, но и отделяет – его неучастие в игре. Он только наблюдатель. Воодушевленный “сказкой”, “открыв” тайну трех карт, он садится за стол и начинает играть с самим Чекалинским.

И это как бы уравнивает его с окружающими. С Чекалинским его знакомит Нарумов, председатель общества богатых и знатных игроков разговаривает с ним ласково. После первого выигрыша, стоило Германку вновь подойти к столу, как “понтеры тотчас дали ему место.

Чекалинскйй ласково ему поклонился”. В третий вечер, подойдя к столу, Германн

видит, что “все его ожидали. Генералы и тайные советники оставили свой вист, чтоб видеть игру, столь необыкновенную. Молодые офицеры соскочили с диванов…”

Но карточное равенство иллюзорно. Стоило Германцу проиграть, и к нему сразу же пропал интерес, он как бы перестал существовать и для молодых офицеров, и для генералов и тайных советников. Автор должен был рассеять эту иллюзию, порождаемую картами.

Сословия чиновный принцип действует неизменно и всегда – даже за карточным столом. И Пушкин сочиняет диалог, который происходит во время игры: его он и ставит эпиграфом:

” – Атанде! – Как вы смели мне сказать атанде? – Ваше превосходительство, я сказал атанде-с!”

Диалог нечиновного игрока с его превосходительством красноречив. Нечиновное лицо в азарте игры, чувствуя себя равным другим партнерам, кричит: “Атанде!”, то есть погодите, не делайте ставки. Но действительность прозаична и жестока и за карточным столом – оскорбленное превосходительно поставило на место дерзкого игрока, и тот униженно и подобострастно поправился, сказав: “Атанде-с!”

В то время строгость правил и политическая экономия были в моде (стоит вспомнить, что Онегин “читал Адама Смита И был глубокий эконом, То есть умел судить о том, как государство богатеет…” и т. Д.). Мы являлись на балы не снимая шпаг – нам было неприлично танцевать и некогда заниматься дамами. Честь имею донести тебе, теперь это все переменилось.- Французский кадриль заменил Адама Смита, всякий волочится и. веселится как умеет”.

Вывод Пушкина из наблюдений над современным ему дворянским обществом и горек, и печален, но точен: “все переменилось”, и теперь, через десять лет – в 1828 году,- сместился интерес с Адама Смита к французскому кадрилю.

Задуманные повести не были написаны. Нам неизвестно, почему Пушкин решил прервать работу над ними. Но, может быть, причиной этому было противоречие между Пушкиным-мыслителем и Пушкиным-художником? У Пушкина в эту пору сложилась умозрительная идеалистическая концепция об особой роли старинной русской аристократии в общественной жизни.

Свои идеалы он и излагал в начатых повестях. Но зоркость писателя-реалиста разрушала эти мечты: французский кадриль – вот что занимало умы и время тех, на кого возлагались надежды. Может быть, были и другие причины… Во всяком случае, когда Пушкин в 1833 году преодолел идеальные! мечты об особой роли в русской истории родовой аристократии, оказалось возможным исполнить замысел и написать наконец повесть, в которой запечатлелась правда о русском дворянстве.

Этой повестью и явилась “Пиковая дама”.

Карты и стали отдушиной и имитацией жизни: и в карточном мире бушевали свои страсти, ежедневно шла битва не на жизнь, а на смерть, шло испытание воли, Мужества, чести. Этот мир карточных страстей полностью подчинял себе человека, делал его своим рабом, отторгая от общественных интересов, от больных социальных вопросов, от политики и, растлевая души игроков, растаптывал высокие чувства и гражданские добродетели.