Начало русского театра и русской драматургии

Русская церковь в течение долгого времени осудительно относилась к светским развлечениям. Еще в XVII в., по инициативе церкви, продолжается у нас борьба преимущественно с народными театрализованными зрелищами. Даже царь Алексей Михайлович, которому суждено было стать инициатором первого светского театра на Руси, издавал суровые указы, направленные против всяких “игрищ” и их организаторов, в частности против скоморохов, “веселых людей”, которые устраивали кукольные театры, водили медведей и развлекали зрителей разными забавами.

Протопоп

Аввакум рассказывает о том, как он, встретив у себя в селе скоморохов с медведями, вышел один против этой ватаги и с возмущением разогнал ее. Сделал это Аввакум в сознании того,” что он осуществляет задачи, возложенные на церковь в ее борьбе со светскими увеселениями.

Старая русская литература не знала драматических произведений. Наши путешественники, начиная с XV в., видели иногда театральные постановки на Западе, как видел, например, в одной из флорентийских церквей мистерию благовещения суздальский епископ Авраамий, ездивший в 1438-1439 гг. на Флорентийский собор. Вернувшись на родину, путешественники

описывали диковинки, очевидцами которых им приходилось быть, но попыток пересадить на русскую почву даже благочестивое драматическое представление не делалось. У нас существовало лишь нечто отдаленно напоминавшее собой церковную драму.

Имеем в виду примитивные церковные “действа”, которые теснейшим образом были связаны с богослужением; таковы “пещное действо”, “хождение на осляти” и “омовение ног”.

Здесь имелись только зачаточные элементы драмы, которые на Западе, главным образом в средневековых рождественской и пасхальной мистериях, развились в подлинные театральные представления, впоследствии вышедшие за ограду церкви и включившие в себя целый ряд привходящих светских мотивов, придававших этим представлениям большую занимательность и обогащавших их жизненным содержанием.

Минуя церковную мистериальную драму, уже запоздавшую для своего появления на русских театральных подмостках, царь Алексей Михайлович, не чуждавшийся, несмотря на свою набожность, светских развлечений, если они не получали широкого доступа в народную среду, задумал, под влиянием боярина Артамона Матвеева, устроить свой придворный театр. От 10 мая 1672 г. сохранился документ, на основании которого можно думать, что сначала предполагалось организовать театр своими средствами: на чердаках дома боярина И. Д. Милославского отделывалось помещение, “где быть комедии”. Видимо, одновременно с этим завязались переговоры об организации театрального дела в Москве с пастором Иоганном Готфридом Грегори, жившим в Немецкой слободе.

Быть может, Грегори предложил пригласить из-за границы опытных помощников для себя, и с этой целью отправлен был сперва в Курляндию, а затем в Швецию полковник фан Стаден, которому поручено было найти двух режиссеров, умеющих “всякие комедии строить” и согласных поехать в Москву. За границей фан Стаден вел, однако, переговоры не только с режиссерами, но и с отдельными небольшими труппами, в том числе с труппой знаменитого тогда антрепренера Фельтена и с не менее знаменитой певицей Анной Паульсон, но переговоры и с режиссерами и с актерами кончились у фан Стаде-на неудачей, и он смог привезти в Россию только музыкантов.

21 сентября 1672 г. Грегори в сотрудничестве с двумя другими иностранцами – Юрием Гивнером и Яганом Пальцером, с труппой в 60 человек, начал репетировать пьесу, написанную по-немецки на сюжет из библейской книги “Есфирь” и названную “Артак-серксово действо”. Тогда же в селе Преображенском спешно строился большой деревянный театр – “комедийная хоромина” – площадью около девяноста квадратных сажен. О размерах его сцены можно судить хотя бы по тому, что на декорацию неба пошло пятьсот аршин материи.

Не скупились и на другие статьи расходов, в том числе и на костюмы для актеров, так что театр обошелся в крупную сумму.

17 октября состоялась первая постановка “Артаксерксова действа”. Это представление, как и следующие ближайшие, велось на немецком языке. Для Алексея Михайловича приготовлен был русский перевод пьесы, но вручен был ему, вероятно, уже после первого ее представления.

Отдельные стихотворные партии комедии переведены были также стихами. В дальнейшем, когда труппа частично пополнена была русскими актерами, спектакли давались на русском языке. Женские роли здесь, как и в прочих пьесах, поставленных в театре Грегори, исполнялись мужчинами. Первый русский светский театр, в отличие от театра, созданного Петром I, был придворной забавой, предназначенной лишь для царской семьи и для лиц, так или иначе прикосновенных ко двору.

В качестве зрительниц спектакля были и царица с царевнами, но они помещались в специальных, огороженных решетками ложах, что, ввиду наличия фривольности в спектаклях, оказывалось далеко не лишним.

Вслед за “Артаксерксовым действом” Грегори поставил пьесы “Товия младший” (текст пьесы до нас не дошел), “Юдифь”, “Жалостная комедия об Адаме и Еве” и “Малая прохладная комедия об Иосифе”. Для представлений (несколько позже устройства театра в Преображенском) использовано было ранее отделанное под театр помещение в доме Милославского и новое помещение в Кремле, над дворцовой аптекой. В феврале 1675 г. Грегори умер, и его дело на первых порах продолжал Юрий Гивнер, поставивший “малую комедию” о Баязете и Тамерлане, или “Темир-Аксаково действо”, и не дошедшую до нас “Егорьевскую комедию”.

Гивнера вскоре сменил киевлянин Степан Чижинский, сделавший две новые постановки также не дошедших до нас комедий “о Давиде с Голиафом” и “о Бахусе с Венусом” и, кроме того, балета. В январе 1676 г. умер Алексей Михайлович, и с его смертью прекратил свое существование и основанный им театр, так как новый царь Федор Алексеевич к театральной потехе, видимо, не питал расположения. Театральное дело возродилось вновь лишь при Петре I.

Если исключить “комедию” об Адаме и Еве, которая именовалась “жалостной” и по существу представляла собой духовно-нравоучительную пьесу типа средневековой мистерии, то все остальные “комедии” были по духу чисто светскими, “прохладными”, “потешными”, несмотря на то, что часть их была написана на библейские сюжеты. Они являлись пересадкой на русскую почву того репертуара, который в Западной Европе был характерен для так называемых “английских комедий”. Блестящее развитие в Англии в XVI-XVII вв. драматического искусства, нашедшее высшее свое воплощение в творчестве Шекспира, плодит большое количество актеров-профессионалов, предпринимающих поездки на континент, преимущественно в Данию, Голландию и, наконец, в Германию, где “английская комедия” особенно привилась.

Вначале в Германии представления давались на английском языке, англичанами, но постепенно, по мере того как, с одной стороны, актеры-англичане овладевали немецким языком, а с другой – стали выступать в качестве актеров немцы, пьесы игрались на немецком языке. Содержание “английских комедий” черпалось из священной и светской истории, из рыцарского романа, из легенды, из средневековой баллады, итальянской новеллы, английской хроники и т. п.

Моралистический элемент в пьесах этого репертуара отсутствовал, но зато очень сильно выступал элемент внешней занимательности, усиленной разнообразными театральными эффектами – музыкой, пением, пляской, яркими декорациями. Трагические эпизоды, подаваемые в предельно патетическом их выражении, чередовались здесь с циническими выходками шутов – Гансвурстов, Пикельге-рингов, как они назывались у голландцев и немцев, или “дурацких персон”, как они именовались у нас. Драматические страсти и одновременно самая безудержная клоунада превосходили в этих пьесах всякое чувство меры. Эпизоды в пьесах громоздились на эпизоды, часто без логической внутренней связи и без соблюдения основных драматургических требований.

В большинстве случаев “английские комедии” представляли собой эпическое повествование, лишь по чисто внешнему признаку-присутствию диалогической речи – зачислявшееся в разряд драматургических произведений. Натурализм в них доведен был до крайней степени: кровавые происшествия, убийства передавались здесь со всевозможными подробностями, вплоть до истечения крови, для чего употреблялись пузыри с красной жидкостью. Игра актеров в этих пьесах лучше всего может быть охарактеризована отзывом Гамлета о современных Шекспиру английских комедиантах: “Какой-нибудь дюжий длинноволосый молодец разрывал страсти в клочки, чтобы греметь в ушах райка”; актеры “выступали и орали так, как будто какой-нибудь поденщик природы наделал людей, да неудачно: так ужасно подражали они человечеству”.