“Мысль народная”: характеристика и оценка действующих лиц

По складу мыслей, по чувствам и привычкам Наташа Ростова – глубоко русский человек, близко к сердцу принимающий беду, какой явилось для родины наполеоновское нашествие. В эпилоге романа Наташа показана преданной женой Пьера Безухова, разделяющей его взгляды, живущей общими с ним интересами. А в одном из вариантов эпилога Наташа выступает как жена декабриста, готовая поехать вслед за мужем в сибирскую ссылку. Никакие испытания, выпавшие на долю Наташи и Пьера, не смогли погасить их жизнелюбие.

Они остаются убежденными оптимистами, ибо,

по мысли Пьера, “пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много”.

К семье Ростовых принадлежат не только волшебница Наташа, как зовет ее влюбленный в нее гусар Василий Денисов, и не только ее юный брат Петя, но и старший брат Николай Ростов. При первом знакомстве он вызывает у нас добрые чувства. Но чем дальше развиваются события, тем больше Николай превращается в заурядного службиста, а с годами становится воинствующей посредственностью.

В эпилоге романа он выступает откровенным защитником старых порядков, угрожая Пьеру по первому приказу Аракчеева пойти “рубить головы” друзьям Пьера,

если они осмелятся выступить против правительства.

Есть свой глубокий смысл в том, что кадровый офицер русской армии Николай Ростов не участвует в Бородинском сражении. Толстой как бы лишил его этой высокой чести…

Для того чтобы произведение было хорошим, учил Толстой, художник должен “любить в нем главную, основную мысль”. В “Войне и мире”, по его признанию, он “любил мысль народную, вследствие войны 12-го года”.

И, действительно, “мысль народная” определяет в романе Толстого все – характеристику и оценку действующих лиц, изображение и оценку исторических событий. Толстого возмущала ложь официальных историков, приписывавших Наполеону победу под Бородином. “Книги, написанные в этом тоне, все истории… я бы жег и казнил авторов”,- говорит он в одной из рукописей сцепы Бородинской битвы. Писатель прославляет Кутузова, первым решительно утверждавшего, что “Бородинское сражение есть победа”.

Подобно разъяренному зверю,- пишет автор “Войны и мира”,- наполеоновское нашествие “должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине раны”. И нанесли эту рану русские солдаты, которых Кутузов называет своими чудо-богатырями. В критической литературе о “Войне и мире” справедливо указывалось на противоречивость некоторых философско-исторических суждений автора романа – например, о роли личности в истории, о предопределенности исторических событий и т. д.

Ярчайшим Представителем народной войны выступает в романе мужик-партизан Тихон Щербатый, оказавшийся “самым нужным человеком” в отряде ротмистра Василия Денисова. Образ этого народного мстителя объективно противостоит образу Платона Каратаева. Попав в плен, “давнишний солдат” Каратаев, в сущности, перестает быть солдатом. В бараке для военнопленных, помогая Пьеру Безухову справиться с овладевшим им чувством безнадежности, он в то же время учит его терпеливости, всепрощению, самоотречению.

Ослабевшего и больного Платона Каратаева французские конвоиры безжалостно расстреляли по дороге. Страшный его копен заставляет задуматься. Самому неискушенному читателю становится очевидным, что спасли нашу родину в 1812 году не безвольные Платоны Каратаевы, а люди, чьим мужеством восхищается автор “Войны и мира”.

Это – яростные артиллеристы батареи скромного и тихого с гиду капитана Тушина; это мужественные солдаты Тцмохиыа, бестрепетно глядевшие в глаза смерти на Бородинском поле; ото смелые и неуловимые партизаны Василия Денисова…

Из эпилога “Войны и мира” мы узнаем, как жили герои романа после окончания Отечественной войны 1812 года. Завершая сюжетную канву романа, Толстой приоткрывает завесу в их будущее: Пьер становится членом тайной организации, из которой впоследствии выйдут декабристы. А Николенька, сын погибшего Андрея Болконского, видит сон: он и дядя Пьер ведут войско на подвиг…

Так Толстой протягивает нити от одной эпохи русской жизни – к другой: от 1812 – к 1825 году. Однажды Г. А. Русаков спросил у писателя о самом младшем из героев “Войны и мира”:

” – Скажите, Николенька Болконский должен был выступить в романе из эпохи декабристов? – О, да! непременно! – с улыбкой, осветившей его лицо, сказал Толстой” ‘. Дорогое признание! Декабристская тема не переставала волновать Толстого и многие годы спустя после завершения “Войны и мира”.

Семь лет непрерывного и напряженнейшего труда над “Войной и миром” унесли у Толстого много сил и здоровья. Чувствуя себя крайне переутомленным, он искал отдыха и находил его, работая с утра и до позднего вечера в поле и в саду. Весной 1870 года Софья Андреевна писала жеие А. А. Фета: “Левочка целые дни с лопатами чистит сад, выдергивая крапиву и репейник, устраивает клумбы”. Вскоре сам Толстой извещает Фета:

“Я, благодаря бога, нынешнее лето глуп, как лошадь. Работаю, рублю, копаю, кошу и о противной лит-т-тературе и лит-т-тера-торах, слава богу, не думаю” .

Своему соратнику по Севастопольской кампании С. С. Урусову Толстой тогда же пишет: “Я теперь вот уже 6-й день кошу траву с мужиками по целым дням и не могу вам описать не удовольствие, но счастье, которое я при этом испытываю”. Но уже осенью он почувствовал желание и силы вернуться к литературному труду. “Я охочусь,- пишет Толстой Фету в октябре 1870 года,- но уж сок начинает капать, и я подставляю сосуды. Скверный ли, хороший ли сок, все равно, а весело выпускать его по длинным, чудесным осенним и зимним вечерам”.

После окончания “Войны и мира” Толстой долго не мог “облюбовать” сюжет нового произведения. Одно время он много занимался изучением русских былин и сказок и задумал роман о русских богатырях. В феврале 1870 года Софья Андреевна писала: “Он стал читать русские сказки и былины.

Навел его па это чтение замысел писать и составлять книги для детского чтения для четырех возрастов, начиная с “Азбуки”.

Некоторое время Толстой колебался: написать ли ему роман или драму о Петре и его эпохе.

Роман взял “верх” над драмой. Не напрасно же Толстой перед началом работы над “Войной и миром” пришел к выводу, что “естественным” для него становится один “эпический род”. К этому выводу привела Толстого, в частности, неудача с комедией “Зараженное семейство”, написанной им наскоро в начале 60-х годов и – по совету его друга, великого драматурга А. Н. Островского – тогда же спрятанной в архив.

С середины 60-х годов Толстой долго не будет пробовать своп силы “в драматическом роде”. Над романом о Петре Толстой работал в начале и в конце 70-х годов, вложив в него огромный труд. В архиве писателя, кроме рукописей романа, сохранилась папка с материалами “Бумаги Петра” и “Собрание отдельных листков”.

Среди них хранится множество выписок, характеризующих Петровскую эпоху, ее быт, нравы, а также самого Петра и его приближенных.

Но в той же записной книжке к этим словам Толстой добавил важное замечание. Признав, что время Петра сделало великое необходимое дело, писатель далее говорит: “…Но, открыв себе путь к орудиям европейской цивилизации, не нужно (было) брать цивилизацию, а только ее орудия, для развития своей цивилизации. Это и делает народ”.