Можно ли обойтись без иностранных слов?

Можно без “чужеземщины”?!

Следует различать заимствованные и иноязычные сло­ва. Заимствованное слово лишь по своему происхождению является иноязычным, но на практике оно давно освоено системой языка и его носителями. Иногда это означает, что заимствованное слово не воспринимается как заимствован­ное, – оно давно стало привычным и “родным”, мы уже не можем представить себе жизни без него.

За примерами далеко ходить не надо: математика, философия, история, грамматика, анафема, ангел, епископ, демон, икона, монах, монастырь,

лампада, известь, сахар, скамья, тетрадь, фо­нарь, буйвол, фасоль, свекла. Кстати, все эти слова являются грецизмами, то есть появились в результате заимствования из греческого языка.

В качестве другого примера приведем фрагмент из статьи Т. Чумакова, в которой говорится о необходимости защиты русского языка, и выделим в ней заимствованные из других языковслова:

Вопрос: имеем ли мы чувство национальной гор­дости или оно за последние 10-15 лет сильно зату­пилось да испарилось?

Да, не имеем, если даже передовая статья в пра­вительственной “Российской газете” от 16.05.2003 называется “В поисках драйва”.

Подзабыли, видимо, сытые журналисты”РГ”, что русский язык – один из шести официальных языков Организации Объеди­ненных Наций, чего не скажешь, например, о немецком или турецком. Давайте же держать марку, господа!

Сейчас чуть ли не на каждом углу слышишь, что русский язык всегда сам себя защищал и очень это успешно делал. Авось и теперь выдюжит и устоит. Будем же реалистами и не покривим против прав­ды.

То, что русский язык внутренне прочен и спосо­бен сам себя защитить, верно лишь отчасти. Его же всегда защищали великие наши Поэты, Писатели, Публицисты, Ораторы, Русская Православная Цер­ковь, Русский Театр, Эстрада, Кино, Радио, Телеви­дение(это, правда, наполовину калька, заимствована только первая часть слова, теле-.- И. Л.). Следова­ние лучшим примерам, когда слышишь в храме, или со сцены, или с трибуны писательского съезда, или из репродуктора образцовую литературную речь, безупречную по произношению – орфоэпии и благо­звучию – эвфонии.

Автор книги привел эти строки совсем не для того, что­бы убедить читателя, будто русский язык не нуждается в защите, будто его не нужно беречь. Скорее, этот пример должен показать, что говорить по-русски, не используя за­имствованных слов, невозможно. В приведенной выдержке все заимствованные слова использованы к месту, они не­сут важную функцию с точки зрения выражения мысли, и то, что сказано с их помощью, далеко не всегда можно вы­разить “русскими” словами. Да, поэт – это стихотворец, эвфония – благозвучие, нация – народ…

Но как быть с эстрадой, репродуктором, радио, кино, сценой, статьей, газетой, журналистом? Собственно русских слов для обо значения этих явлений, пожалуй, нет.

Вопрос, следовательно, заключается в том, что мы должны более тщательно отбирать заимствуемые слова, отсеивать те, которые нам не нужны, и как можно более тщательно осваивать те, которые могут нам пригодиться. А осваивать значит вписывать в систему русского языка, устанавливать точные значения.

Отсев ненужных слов происходил всегда. Л. П. Крысин со ссылкой на словарь-справочник “Редкие слова в произ­ведениях авторов XIX века” (СПб., 1997) приводит список слов иноязычного происхождения, которые появились в рус­ском языке в позапрошлом веке: модерантизм (умеренность в политике), нивеллятор (тот, кто нивелирует, уравнивает что-либо), нотиция (официальное сообщение, уведомление), официалист (чиновник), экскузаиия (отговорка), эллеферия (свобода). Этих слов было гораздо больше, чем можно по­думать, ведь их хватило на целый словарь. Всех этих слов в современном русском языке нет, и причиной этого стало то, что сам язык “отсеял” ненужные для него новообразования.

Кто может предсказать, какая судьба ожидает современные заимствованные слова?

Иноязычное слово используется в речи хотя бы изредка, но еще не является ни привычным, ни тем более освоен­ным. Нередко это проявляется в том, что оно произносится не в соответствии с нормами произношения русского языка, го есть сохраняет явные признаки своей “чужеродности”.

Утверждать точно, какая судьба ждет иноязычное слово, которое внезапно “всплыло” в русской речи, не может ни­кто. Оно может так же исчезнуть, как и возникло. Но может и стать освоенным, привычным, то есть слиться с системой языка, найти в ней свое место.