Москва 20-ых годов в рассказах М. Зощенко

Москву 20-ых годов 20 века запечатлели в своих произведениях многие русские писатели. Среди них – М. Булгаков и его “Мастер и Маргарита”, И. Ильф и Е. Петров с их гениальными “Двенадцатью стульями” и “Золотым теленком”.
В одном ряду с этими произведениями стоят рассказы М. Зощенко. Про них можно сказать, что это “смех сквозь слезы”. Несомненно, здесь писатель является продолжателем традиций Н. В. Гоголя. Через смешные и нелепые ситуации, описанные языком того времени, просматриваются все недостатки, все трудности и проблемы

эпохи 20-ых годов в России.

Поэтому рассказы Зощенко со всей уверенностью можно назвать сатирическими.
В рассказах М. Зощенко – энциклопедия простой, рабочей и мещанской, Москвы 20-ых годов 20 века. Чтобы подчеркнуть достоверность и реальность событий, описываемых в своих произведениях, Зощенко часто строит свои рассказы как газетную хронику, заметку. Благодаря этому читатель чувствует себя свидетелем и даже участником событий.
Из произведений Зощенко мы узнаем, что одним из главных социальных вопросов, беспокоящих москвичей 20-ых годов прошлого века, был “квартирный вопрос”. В рассказе

“Матренища” читаем: “Которая беднота, может, и получила, дворцы, а Иван Савичу дворца, между прочим, не досталось”. Этот герой остался жить в своей прежней квартире: “А уж и квартирка же, граждане! Одно заглавие, что квартирка – в каждом углу притулившись фигура”.

В рассказе “Нервные люди” “квартирная” тема получает свое развитие и трагическое завершение. В одной коммуналке произошла очередная ссора между соседями из-за, казалось бы, пустяка. Соседка без спроса взяла у другой соседки ежик, чтобы почистить примус.

Ссора переросла в драку, в которой погиб ни в чем неповинный инвалид Гаврилыч. Кто виноват? Люди, которые не могут поделить ершика?

Или уклад жизни, при котором двенадцать чужих друг другу людей вынуждены существовать в тесной квартирке?
Из коммуналки Зощенко выводит нас на московскую улицу. Садимся на трамвай, обязательно в прицепной вагон. Там намного веселее: можно наступать на ноги пассажирам, заговаривать с соседями, просто послушать умные разговоры: “о честности, например, или о заработной плате” (“На живца”). Часто в трамвае случаются кражи, но это ничего, от этого только веселее в вагоне ехать.

Трамвай довозит нас прямо до московской бани – “обыкновенной, которая в гривенник”. Оказывается, баня – это не баня, а одно название. Шаек на всех не хватает.

Герой рассказа “Баня” только через час изловчился ухватить себе шайку у зазевавшегося “дяди”. Но тут перед ним возникло следующее препятствие – найти свободное место в тесном-претесном помещении, где и помыться невозможно, потому что соседи на тебя со всех сторон брызжут. Ну, с грехом пополам герой выходит в предбанник, и тут начинается морока с номерками на одежду. В общем, делаем мы вывод, если выйдешь из бани с тем, с чем пришел, и то уже хорошо.

Считай, хорошо помылся.
Одной из самых ярких примет начала прошлого века можно назвать бедность, заметную во всем. У героев Зощенко денег в кармане – на три пирожных, пальто с драными карманами, залатанные подштанники. Не лучше и в их квартирах: “Кругом гниль и гнусь”.

Повсюду пыль, ободранные обои, клопы. Взглянув на все это при электрическом освещении, герои рассказа “Бедность” решают не проводить у себя электричество, чтобы не расстраиваться.
Дрова в Москве той поры считались большим дефицитом, хотя и “не девятнадцатый год” (“Дрова”). Повсеместно было распространено “дровяное” воровство. Воры были искусные, поймать их было очень трудно, и люди оставались без дров на зиму, а, значит, и без тепла.
В связи с трудностями революционного времени Москва жила в режиме экономии. Экономили на всем, на чем могли. И, в первую очередь, на простых людях. В рассказе “Режим экономии” на предприятии приняли решении зимой экономить на отоплении уборной.

Ничего, что холодно, ничего, что труба лопнула и ее нужно будет заменять. Зато сэкономили семь сажен дров. Сэкономить восьмую весна помешала, а то бы и на этом не остановились.
Из рассказов Зощенко мы узнаем, что в московских столовых часто подавали только водку, так как на этот напиток был самый большой спрос. Захотелось герою рассказа “Лимонад” выпить что-нибудь “помягче – нарзану или же лимонаду”, так нет: только водкой потчуют. Так и не бросил герой пить: “Как говорится – жизнь диктует свои законы”.
Но были в то время и положительные моменты. После революции у простого человека стало больше возможностей “культурно” отдохнуть. Герои Зощенко ходят и в ресторан, и в кино.

Да вот только вести там себя пока не научились. В рассказах “Рабочий костюм” и “Прискорбный случай” герои в пьяном виде идут “отдыхать”. И, конечно же, поднимают скандал из-за пустяка. То им кажется, что на них не так посмотрели, то костюм их не понравился, то им билеты не возвращают.

Я думаю, что подобных случаев в послереволюционной Москве было такое великое множество, что это стало характерной приметой времени.
Да и трезвые посетители кинотеатров не знали элементарных правил поведения в общественных местах. В рассказе “Кинодрама” смешно и грустно читать о том, как люди лавиной вливаются в кинозал, сметая все на своем пути. Герой-рассказчик не смог насладиться кинематографом, потому что весь сеанс пришпиливал свои штаны, порванные в толкучке на входе.
Читая рассказы Зощенко, можно получить полное представление о Москве 20-ых годов 20 века. Из небольших деталей складывается всеобъемлющая картина быта простых москвичей того времени. Зощенко сатирически описывал недостатки нового режима, смеялся сквозь слезы.

Я думаю, что автор надеялся таким образом исправить положение, указать на то, что нужно изменить, чтобы жизнь простого человека в советской России стала легче, удобнее, счастливее.