“Мой первый друг, мой друг бесценный” краткое содержание

Рассказчик вспоминает о своем друге, которого потерял сорок лет назад. Повествование ведется от первого лица.

Все ребята старого московского двора учились в двух ближайших школах, но Юре не повезло. В год, когда он пошел учиться, был большой наплыв учеников, и часть ребят отправили в отдаленную от дома школу. Эта была “чужая территория”. Чтобы избежать драки с местными, ребята ходили в школу и из школы большой компанией.

Только на “своей территории” они расслаблялись и начинали играть в снежки.

Во время одного из снежных

сражений Юра увидел незнакомого мальчика – тот стоял в сторонке и робко улыбался. Оказалось, что мальчик живет в Юрином подъезде, просто родители все детство “выгуливали” его в церковном садике, подальше от плохой компании.

На следующий день Юра вовлек мальчика в игру, и вскоре они с Павликом подружились.

Каким же запасом индивидуальности обладал этот мальчик, затем юноша ‹…› если сумел так прочно войти в душу другого человека.

До знакомства с Павликом Юра “уже был искушен в дружбе” – у него имелся закадычный друг детства, красивый, стриженный под девочку, Митя – “слабодушный,

чувствительный, слезливый, способный к истерическим вспышкам ярости”. От отца-адвоката “Митя унаследовал дар велеречия” и пользовался им, когда Юра замечал, что друг завидует ему или ябедничает.

Митина вздорность и постоянная готовность к ссоре казались Юре “непременной принадлежностью дружбы”, но Павлик показал ему, что существует иная, настоящая дружба. Поначалу Юра покровительствовал робкому мальчику, “вводил его в свет”, и постепенно все начали считать его главным в этой паре.

На самом деле друзья не зависели друг от друга. Общаясь с Митей, Юра привык “к моральному соглашательству”, а потому нравственный кодекс Павлика был строже и чище.

Прощение предательства немногим отличается от самого предательства.

Родители опекали Павлика только в раннем детстве. Повзрослев, он стал полностью самостоятельным. Павлик любил родителей, но не позволял им управлять своей жизнью, и те переключились на его младшего брата.

Павлик никогда не вступал в сделку с совестью, из-за чего его дружба с Юрой однажды чуть не закончилась. Благодаря репетитору, Юра с детства прекрасно знал немецкий язык. Учительница любила его за “истинно берлинское произношение”, и никогда не спрашивала домашнее задание, тем более что учить его Юра считал ниже своего достоинства.

Но однажды учительница вызвала Юру к доске. Заданного им стихотворения Юра не выучил – он отсутствовал несколько дней и не знал, что задавали. Оправдываясь, он сказал, что Павлик не сообщил ему о домашнем задании.

На самом деле Юра сам не спросил, что было задано.

Павлик воспринял это как предательство и целый год не разговаривал с Юрой. Тот много раз пытался помириться с ним без выяснения отношений, но Павлик этого не хотел – он презирал обходные пути, и ему не нужен был тот Юра, каким он раскрылся на уроке немецкого. Примирение произошло, когда Павлик понял, что его друг изменился.

Природа дружбы иная, чем у любви. Легко любить ни за что и очень трудно – за что-нибудь.

Павлик был “умственным” мальчиком, но родители не обеспечивали ему “питательной среды”. Отец Павлика был часовщиком и интересовался исключительно часами. Его мать казалась женщиной, “не ведавшей, что изобретено книгопечатание”, хотя ее братья – химик и биолог – были крупными учеными.

В семье Юры царил культ книг, и это было необходимо Павлику как воздух.

С каждым годом друзья становились все ближе друг другу. Вопрос “Кем быть?” встал перед ними гораздо раньше, чем перед их сверстниками. Ярко выраженных пристрастий у ребят не было, и они начали искать себя.

Павлик решил пойти по стопам одного из своих знаменитых дядьев. Друзья варили гуталин, не дававший обуви блеска, и красные чернила, пачкавшие все, кроме бумаги.

Поняв, что химиков из них не выйдет, ребята переключились на физику, а после нее – на географию, ботанику, электротехнику. В перерывах они учились балансировке, удерживая на носу или подбородке разные предметы, чем приводили в ужас Юрину маму.

Тем временем Юра начал писать рассказы, а Павлик стал актером любительской сцены. Наконец, друзья поняли, что это и есть их призвание. Юра поступил на сценарный факультет института киноискусств.

Павлик же “провалился на режиссерском”, но на следующий год блестяще сдал экзамены не только во ВГИК, но и еще в два института.

В первый день войны Павлик ушел на фронт, а Юру “забраковали”. Вскоре Павлик погиб. Немцы окружили его отряд, засевший в здании сельсовета, и предложили сдаться.

Павлику стоило только поднять руки, и жизнь его была бы спасена, но он оказался и сгорел заживо вместе с солдатами.

Сорок лет прошло, а Юре все еще снится Павлик. Во сне он возвращается с фронта живым, но не хочет подходить к другу, говорить с ним. Проснувшись, Юра перебирает свою жизнь, пытаясь найти в ней вину, которая заслуживает такой казни.

Ему начинает казаться, что он повинен во всем зле, творящемся на земле.

Мы все виноваты друг перед другом и во сто крат сильней – перед мертвыми. И надо все время помнить об этой своей вине, – быть может, тогда исполнится самая святая мечта: ‹…› вернуть к жизни ушедших…

Однажды приятель пригласил Юру на недавно купленную им дачу – сходить по грибы. Прогуливаясь по лесу, Юра наткнулся на следы давних сражений и вдруг понял, что где-то здесь и погиб Павлик. Впервые он подумал, что в окруженном врагами сельсовете “творилась не смерть, а последняя жизнь Павлика”.

Наша ответственность друг перед другом велика. В любой момент нас может призвать и умирающий, и герой, и усталый человек, и ребенок. Это будет “зов на помощь, но одновременно и на суд”.