“Любовь! Любовь!” анализ стихотворения Цветаевой

Тема любви в творчестве каждого поэта становится своего рода отражением его внутреннего мира. Кого-то окрыляет, кому-то, наоборот, подрезает крылья, кто-то становится счастливее, а кто-то страдает от безответной любви. Поэты испытывают это чувство намного обостреннее, чем простые смертные.

Для Владимира Маяковского “любовь – тяжкая гиря”, для Фета – “поединок роковой”. Наверное, если бы Пушкин, Тютчев, Блок, Маяковский и другие великие русские поэты не переживали в какой-то период своей жизни безответную любовь, на свет не

появились бы многие шедевры лирики.

Женская любовь в поэзии – особая тема. Русская поэтесса Марина Ивановна Цветаева довольно часто влюблялась, следствием чего становились не просто лирические произведения, а целые циклы стихов, посвященных предмету страсти. При этом официально она была замужем за Сергеем Эфроном, которому, правда, в начале их отношений тоже посвятила ряд стихотворений.

Нетрудно догадаться, что именно теме любви посвящено стихотворение Марины Цветаевой “Любовь! Любовь!”, анализ которого и будет здесь представлен. Повторение этого слова в названии и использованный дважды восклицательный

знак, очевидно, по замыслу автора, должны сразу привлечь к себе особое внимание.

В данном случае название стихотворения является обращением к самой любви. Но в третьем четверостишии звучит уже обращение к Смерти:

…стан упругий Единым взмахом из твоих пелен, Смерть, выбью!

Это вполне традиционное противопоставление Любви и Смерти у Цветаевой приобретает трагический оттенок. Любовь и Смерть у нее не просто противостоят, они сражаются, а в результате – “верст на тысячу в округе растоплены снега – и лес спален”. Именно в таком масштабе действует всегда лирическая героиня Цветаевой, в масштабе, который порой ничем не измерить. Он просто безмерен.

При этом сама Цветаева говорила: “Безмерность моих слов – только слабая тень безмерности моих чувств”. В данном стихотворении экспрессия вновь передается с помощью тире – любимого знака Цветаевой:

И в судорогах, и в гробе Насторожусь – прельщусь – смущусь – рванусь.

Здесь словно представлены этапы развития этого чувства: сначала недоверие (“насторожусь”), далее увлечение (“прельщусь”), смущение и побег (“рванусь”). Сразу вспоминается “Ты рванулась движеньем испуганной птицы…” А. Блока. Поэтому вполне логично появление “пары крыл прекрасных”.

Возможно, любовь у многих ассоциируется с ловушкой, путами, которые не в силах удержать надолго.

Еще первая строка сразу “цепляет” некоторой запинкой: если все последующие четверостишия традиционно представлены перекрестной рифмой с чередованием женской и мужской, а значит, ритм выверен и точен, то в первой строке есть “лишний” слог – ” и в судорогах”. При наличии полногласного оро замена на ра (как например, дорогой – драгоценный) невозможна. Но, очевидно, заменить это слово Цветаева просто не смогла, потому что любовь для ее героини настолько сильна, что способна вызвать конвульсии, т. е. судороги.

Итак, идея стихотворения не нова: даже под страхом смерти нельзя расставаться с любовью. Однако последствия могут быть различны. По Цветаевой, есть те, кого несчастная любовь делает “спеленутыми, безглазыми и безгласными”, по сути, лишает их воли, делает слепыми, отнимает голос.

Но героиня Цветаевой “не умножит их жалкой слободы”, так как сможет преодолеть все трудности, “выпростав руки и стан” из “пелен” Смерти.

Если же от Смерти нет спасенья и, “плеча, крыла, колена сжав”, любовь “на погост дала себя увесть”, героиня уверена, что сможет стать бессмертной, победив тлен двумя способами: “стихом восстать” или “розаном расцвесть”.

Да, стать бессмертной можно, оставив память о себе в своем творчестве. И Марина Цветаева была уверена: “Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед”. Действительно, пришел черед любить стихи этой русской поэтессы и учиться любить по-настоящему.