ЛЮБИМЫЕ СТРАНИЦЫ ПОЭЗИИ Б. ПАСТЕРНАКА

Давай ронять слова,
Как сад – янтарь и цедру,
Рассеянно и щедро,
Едва, едва, едва.
Б. Пастернак
Лирику Пастернака читаешь исподволь,
медленно, привыкая к его необыкновенной
поступи, его речи, ритму, интонации. Потому
что Пастернак – автор из числа “трудных”.
В повести братьев Стругацких “Сказка о
Тройке” есть персонаж, чья профессия –
читатель поэзии, специалист по ямбу. Чи-
тать стихи Бориса Пастернака – занятие,
которое тоже, наверное, следует прирав-
нять к труду, творческому и

кропотливому.
Строчки, написанные взахлеб, “навзрыд”
многозначные и многозначащие образы, ме-
тафоры и сравнения, кажущиеся случайны-
ми или чрезмерно усложненными, подчерк-
нутая субъективность изображения – все
это делает поэзию автора “многотрудной”
для читателя. Но тем прекраснее момент
открытия, объяснения для себя глубинной
сути стихотворения. Говоря о подобного рода
понимании творчества поэта, я не претендую
на исчерпывающее и единственно верное ис-
толкование авторского замысла – вряд ли
оно существует. Речь идет скорее о создании
своего объяснения написанного, своей карти-
ны мира, проявившейся от чтения пастерна-
ковских строк.
Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,
Пока грохочущая слякоть
Весною черною горит.
С этих строк начинается Пастернак. Ка-
кая странная и совсем не “плачущая” инто-
нация. В ней – радость от существования
своего и весны. В ней – стремление впитать
в себя все и затем “писать” (в одном из сти-
хотворений поэт прямо сравнивает поэзию
с губкой, впитывающей в себя мир, чтобы по-
сле быть выжатой на бумагу). Герой Пастер-
нака живет, дыша и питаясь самой жизнью,
всеми ее проявлениями:
Пью горечь тубероз, небес осенних горечь
И в них твоих измен горящую струю.
Пью горечь вечеров, ночей и людных сборищ,
Рыдающей строфы сырую горечь пью.
Драма неразделенной любви к Иде Высоц-
кой легла в основу стихотворения “Марбург”.
Однако в тексте его описанию неудачного объ-
яснения в любви отведено не так много места.
Автор задался другой целью: показать “вто-
рое рождение” героя, произошедшее после
любовной катастрофы. Как же так – отверг-
нутый поклонник, и вдруг почти воскресение
к иной жизни? Но именно потрясение души
дает возможность герою увидеть истинное по-
ложение вещей – в буквальном смысле сло-
ва. Мир, город существуют и будут существо-
вать всегда, вне зависимости от переживаемо-
го отдельным человеком. В свойственной ему
манере Пастернак перечисляет различные
объекты мира природы и мира вещей; небо,
улицы, ветер, черепица, песок, надгробья.
Мир существует, но это еще не все: герой по-
степенно осознает свое единство, родство со
всем существующим – “Что будет со мною,
старинные плиты?” Ощущение это и состав-
ляет второе рождение героя. А. что же лю-
бовь? В чем ее значимость? Но ведь именно
любовь и была истоком всего, началом, толч-
ком для преображения:
В тот день всю тебя, от гребенок до ног,
Как трагик в провинции драму Шекспирову,
Носил я с собою и знал назубок.
Шатался по городу и репетировал.
Это четверостишие в своей статье “Как
делать стихи” В.,Маяковский назвал гениаль-
ным. Настоящий художник, Пастернак, выби-
рая объект для сравнения своего чувства, об-
ращается к миру искусства, к творчеству ис-
тово Любимого Шекспира. Надо сказать, что
образы мировой культуры постоянно присут-
ствуют в поэзии автора: Шекспир и Гете,
Пушкин и Лермонтов, Шопен и Брамс. Как
заметил академик Лихачев, традиция искус-
ства для Пастернака жива, она постоянно вле-
тает в его строчки цитатами и образами пред-
шествующей литературы.
Так, героини другого стихотворения поэта
взяты из трагедий Шекспира. “Уроки англий-
ского” – так оно называется. Название ка-
жется странным: в самом стихотворении нет
ничего английского {разве что подразумевае-
мое имя Шекспира), а что касается уроков,
то кем и кому они даются, да и какие это уро-
ки? Дездемона, умирая, рыдает по иве; Офе-
лия уходит из жизни “с охапкой верб и чис-
тотела”. О чем заключительные строки сти-
хотворения, которым надлежит раскрыть его
суть? Вот они:
Дав страсти с плеч отлечь, как рубищу,
Входили, с сердца замираньем,
В бассейн вселенной, стан свой любящий
Обдать и оглушить мирами.
Героини, отвергнув “горечь грез”, откры-
вают себя навстречу миру, природе, вечнос-
ти. Перед нами – не трагический конец жиз-
ни, а ее новое открытие, озарение, освобожде-
ние от бремени “страстей человеческих”.
“Давай ронять слова…” – еще один ше-
девр Пастернака, его гимн деталям, жизни
и любви. Жизнь существует в подробностях,
каждое явление есть соединение, связь мно-
гих едва заметных восприятию деталей:
недаром поэт сравнивает ее с осенней тиши-
ной – может быть, кому-то кажется, что в
ней ничего нет, но на самом деле в тишине
можно услышать многое (про самого Пастер-
нака говорили, что он слышит, как трава рас-
тет). Йто же велит, чтобы было так, а не ина-
че? Ответ таков: “Всесильный бог любви,
всесильный бог деталей”. Поэт соединяет
вещи, лишь на первый взгляд кажущиеся
несоединимыми. Любимому человеку гово-
рят: “Я люблю тебя, люблю твои руки, глаза,
улыбку…” Все это – уже детали, и все это –
любовь. Поэтому
Давай ронять слова…
Стихотворение “Август” входит в цикл
“Стихов доктора Живаго”. В самом романе
у них особая роль: они дополняют, или, скорее,
завершают законченный роман – закончен-
ный смертью героя. Бесспорней конца не при-
думаешь, однако “в рифмах умирает рок”, как
писал сам Пастернак в одном из ранних стихо-
творений. Стихи – это пропуск в бессмертие,
выход в вечность. Общая интонация всего цик-
ла такова, что заставляет нас поверить в свет,
в силу духа, в любовь, и тем самым меняет на-
ше восприятие трагической гибели героя. По-
следний, как и его автор, – поэт. Фамилия его
хранит в себе родство с самой жизнью – Жи-
ваго. И в стихотворении “Август” автор де-
лится с нами своими мыслями о смерти и бес-
смертии. День, когда “происходит действие
сна, выбран не случайно – это шестое авгус-
та по-старому, Преображение Господне. Смерть
героя представляется неполной, неокончатель-
ной: звучат его голос, не тронутый распадом.
Он прощается с этим миром, чтобы, как геро-
ини “Уроков английского”, оглушить себя
иными мирами, умереть и, преобразившись,
воскреснуть, как некогда Христос.
Пастернак – неутомимый труженик, стре-
мящийся во всем “дойти до самой сути”. Воль-
тер сказал когда-то, что каждый должен воз-
делывать свой сад; своим садом поэт считает
стихи. Они пишутся не для того, чтобы быть
знаменитыми: меньшее, чем любовь “прост-
ранства”, героя не устраивает. А еще у Пас-
тернака очень сложные отношения с просто-
той: она представляется ему одновременно и
непременным условием поэзии, и ересью, кото-
рой надо избежать:
Яо мы пощажены не будем,
Когда ее не. утаим.
Она всего нужнее людям,
Но сложное понятней им.
Путь самого автора – выражение простых,
единых, подобных явлений и законов бытия –
законов любви и подобия – в сложной, много-
значной, заставляющей думать форме: только
“передумав” вместе с поэтом описанное им,
можно понять суть его слов.
Есть поэзия и Поэзия, есть стихи и Стихи.
Каждый определяет их для себя сам, по сво-
им, ведомым только ему критериям. Почему я
люблю Пастернака? В какой-то степени это
могут объяснить слова Мандельштама: “Стихи
Пастернака почитать – горло прочистить, ды-
хание укрепить, обновить легкие: такие стихи
должны быть целебны от туберкулеза”. Ду-
ховное здоровье – вещь редкая в среде гени-
ев, в некотором роде его даже стыдятся. А вот
Пастернак именно таков: читая его стихи, вра-
чуешь душу, ибо высказанное в них глубоко
естественно, духовно, здорово. Стихи его по-
добны снегу в одном из них по своей восста-
навливающей душу силе:
На свете нет тоски такой,
Которой снег бы не вылечивал.