Литературный язык в произведениях Пушкина

В произведениях Пушкина литературный язык освободился от ранее свойственной ему в той или иной мере обособленности от живого общенародного языка и стал одной из важнейших форм общенародного языка, органически с ним связанной. Развитие пушкинского стиля являет картину многообразных путей и средств сближения языка художественной литературы с языком общенародным. От “Руслана и Людмилы” до сказок и “Капитанской дочки” прослеживается путь обращения Пушкина к народной поэзии как национальному источнику художественного языка. Но

этот источник нужен поэту не только для мастерской стилизации.

Пушкин обращался к сказкам затем, “чтобы выучиться говорить по-русски и не в сказке”. Он внимательно прислушивался и к “разговорному языку простого народа”, отстаивая его право на внедрение в язык литературы. Поэт вводит элементы живой, разговорно-бытовой речи и в диалог, и в сказ, и в авторскую речь.

Такая стилистическая ориентация позволила Пушкину снять “перегородки”, существовавшие между различными сферами художественного языка и стеснявшие его развитие. Пушкин окончательно разрушил систему трех стилей. Не отказываясь

от стилистической дифференциации художественного языка и, наоборот, открывая для нее новые перспективы, Пушкин отверг незыблемость границ между отдельными стилями с раз навсегда “прикрепленными” к ним жанрами. Вспомним, например, отказ Пушкина от “четвертого единства”, т. е. от единства слога, в “Борисе Годунове”, где мы встречаем всю градацию стилей.

Своеобразной лабораторией, где производилось “соединение” различных стилистических элементов, явился для Пушкина стихотворный роман “Евгений Онегин”.

Те же тенденции проявились в стирании стилистических граней между поэзией и прозой в творчестве Пушкина. Свойственное старой “пиитике” представление о стихотворстве как “языке богов” не допускало в стиховую речь простых, “низких” слов и выражений, употребляемых в прозе. Пушкин заговорил “презренной прозой” не только в шутливой поэме “Граф Нулин”, но и в произведениях “серьезных”.

Таковы, например, в “Медном всаднике” многие строки, связанные с образом Евгения.

Опираясь в своей творческой деятельности на общенародный язык, Пушкин не отбросил и ценностей литературно-книжного языка, как он сложился в многовековом развитии русской письменности и литературы. Для художественного языка особенно большое значение имел вопрос о славянизмах (недаром он и вызвал споры). Хорошо понимая ошибочность позиции Шишкова и иронически переводя русское выражение целуй меня на “шишковский” язык: да лобжет мя лобзанием,- Пушкин, однако, признает, что “многие слова, многие обороты счастливо могут быть заимствованы из церковных книг”.

Поэтому нас не должно удивлять, что поэт сам мог написать: “Лобзай меня: твои лобзанья мне слаще мирра и вина”.

Но Пушкин употреблял славянизмы не для сохранения старого стиля и старой идеологии, а как одно из выразительных средств там, где это было уместно, где это без стилистических перебоев входило в контекст. Рядом со сравнением “слаще мирра и вина” выразительные славянизмы лобзай, лобзанья способствовали созданию “восточного” стиля. Вспомним и другие “высокие” слова и обороты из стихотворения “В крови горит огонь желанья…”: “душа тобой уязвлена”, “главою нежной”, “и да почию безмятежный”, “двигнется ночная тень”. Новаторство Пушкина заключалось, по его собственному выражению, “в чувстве соразмерности и сообразности”, позволявшем ему отбирать славянизмы, сообщать им глубокий смысл и тонкую выразительность, сочетать их со словами и выражениями иных стилистических пластов.

И все это многообразие речевых средств художественной литературы объединялось на основе общенародного языка.

Стилистическая система, складывавшаяся в творчестве Пушкина, обнаруживала прямую зависимость от важнейшего для него творческого принципа – реализма. Точнее сказать, реализм как художественный метод глубоко и разнообразно проявился в системе речевых – изобразительно-выразительных – средств пушкинского художественного языка. Без обращения к этой специфической форме художественной литературы суждения о реализме Пушкина будут неполными, односторонними.

Основным стилистическим принципом для Пушкина-реалиста становится непосредственное, прямое, точное называние предметов и явлений.

Был вечер. Небо меркло. Воды Струились тихо.

Жук жужжал. Уж расходились хороводы; Уж за рекой, дымясь, пылал Огонь рыбачий…

Как это скупо и точно нарисованная картина природы в “Евгении Онегине” непохожа на установившийся по образцу “Сельского кладбища” Жуковского трафарет сентиментального вечернего пейзажа или на романтические картины наступающей ночи по типу элегии Батюшкова “На развалинах замка в Швеции”! “Точность и краткость – вот первые достоинства прозы,- заявлял Пушкин.- Она требует мыслей и мыслей – без них блестящие выражения ни к чему не служат” (“Начало статьи о русской прозе”).