Литературные двойники Раскольникова (по роману Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание»)

В романе «Преступление и наказание» главный герой, Родион Раскольников, бьется над решением нравственного вопроса: «вошь» он или «право имеющий», и, если он не «тварь дрожащая», то дано ли ему право «переступить черту» законов божеских и человеческих, чтобы убедиться в этом.

У теории Раскольникова, в которой он находит оправдание преступления, два полюса. С одной стороны, он хочет облагодетельствовать человечество, загладив одно «крошечное преступление тысячами добрых дел», принеся в жертву одну жизнь ради спасения тысячи. Но не это является основой теории Раскольникова.

В воспаленном мозгу Раскольникова рождается отчаянное желание самому изменить жестокий мир, провозгласив свое «новое слово». Не хочет он быть в рядах «униженных и оскорбленных», не хочет повиноваться и поднимается на бунт.

Вынашивая свою идею, Раскольников разделил людей на «два разряда»: на «обыкновенных» и «необыкновенных». К низшему разряду принадлежат законопослушники, живущие в повиновении и являющиеся материалом для людей «необыкновенных», являющихся носителями теории, которая важнее всего, поскольку дает право «перешагнуть» черту во имя высокой цели.

И Базарову, необоснованно ставящего «nihil» над всем, что с таким трудом создавалось до него, и Раскольникову, изгнавшему бога из сердца, нечем заполнить душевную пустоту, они оба страдают.

«Разумные эгоисты» считают, что человек имеет право на счастье и не должен приносить себя в жертву во имя счастья других. Раскольников тоже признает бессмысленность такой жертвы, но у его оппонентов в романе Чернышевского нет и мысли ни о физическом, ни о духовном уничтожении человека.

Делая хорошо себе, «новые» люди обращают собственную пользу на пользу обществу. Жертвами же теории Раскольникова по сути являются и те «униженные и оскорбленные», которых он хотел осчастливить.

Идея всеобщего счастья гуманна, но обезображена самим Раскольниковым: смешивая кровь с добродетелью, он хочет создать прекрасное будущее. В теории много противоречий: как сможет он сделать счастливыми людей, считая их «тварями дрожащими»? Он никого не любит.

Но как, не имея сострадания и любви к человеку, понять его, осмыслить, что же ему нужно для счастья?

В противовес Раскольникову таким принципом руководствуется «особенный» герой Чернышевского — Рахметов. Он не ищет удовлетворения собственных нужд и утешения личных страданий, а учится понимать желания народа. Рахметов выбирает самый правильный путь — истинного понимания нужд простого человека он достигает, живя его жизнью.

Он не болен, не беден, но приучает себя к лишениям: спит на гвоздях, ест лишь хлеб, одевается просто. Рахметов знает чаяния народа, а народ понимает и принимает его.

А примут ли люди «властелина» Раскольникова, который отталкивает их от себя («Оставьте меня все!»)? Своим преступлением он отрезает путь к людям. Раскольникову нужно быть «сверхчеловеком», получить все и сразу, не страдая, не дожидаясь, не прилагая усилий.

Нет ничего плохого в том, что он хочет изменить мир, расчистить путь к лучшему, но идея эта развращена в его сознании. Раскольников противоречит сам себе: он называет людей «тварями», которые неспособны понять его, хотя душой он тянется именно к ним, к этим «униженным и оскорбленным», забитым жизнью людям.

В герое постоянно происходит внутренняя борьба — борьба совести и рассудка. Раскольников заведен в тупик собственной идеей: разумом он хочет возвыситься над «маленькими» людьми, но его добрая душа протестует против этого — именно к Сонечке, к Мармеладову, к Катерине Ивановне идет он.

Деление людей кем бы то ни было в корне своем антигуманно и противоестественно. Ведь, по мысли Ф. М. Достоевского, все люди равны и в одинаковой степени достойны счастья и сочувствия: «ведь надобно же, чтоб у всякого человека было хоть одно такое место, где бы и его пожалели!» А смог бы Раскольников осчастливить людей, властвуя над ними? Достоевский отрицает такой исход, ведь чтобы сеять добро в мире, нужно прежде всего быть человеком — не Наполеоном, не властелином, а человеком, в душе которого должны рождаться благородные, а не безбожные идеи.