Литературная критика о поэме Н. А. Некрасова “Кому на Руси жить хорошо”

В любви к народу он находил нечто незыблемое, какой-то незыблемый и святой исход всему, что его мучило. А если так, то, стало быть, и не находил ничего святее, незыблемее, истиннее, перед чем преклониться. Не мог же он полагать все самооправдание лишь в стишках о народе.

А коли так, то, стало быть, и он преклонялся перед Правдой народною. Если не нашел ничего в своей жизни более достойного любви, как народ, то, стало быть, признал и Истину народную, И Истину в народе, И что истина есть и сохраняется лишь в народе. Если не вполне сознательно, не в убеждениях

признавал он это, то сердцем признавал, неудержимо, неотразимо.

В этом порочном мужике, униженный и унизительный образ которого так его мучил, он находил, стало быть, и что-то истинное, и святое, что не мог не почитать, на что не мог не отзываться всем сердцем своим.

В этом смысле я и поставил его, говоря выше об его литературном значении, тоже в разряд тех, которые признавали правду народную. Вечное же искание этой правды, вечная жажда, вечное стремление к ней свидетельствуют явно, повторяю это, о том, что его влекла к народу внутренняя потребность, потребность высшая всего, и что, стало быть, потребность

эта не может не свидетельствовать и о внутренней, всегдашней, вечной тоске его, тоске не прекращавшейся, не утолявшейся никакими хитрыми доводами соблазна, никакими парадоксами, никакими практическими оправданиями. А если так, то он, стало быть, страдал всю свою жизнь…

И какие же мы судьи его после того? Если и судьи, то не обвинители.

Некрасов есть русский исторический тип, один из крупных примеров того, до каких противоречий и до каких раздвоений, в области нравственной и в области убеждений, может доходить русский человек в наше печальное, переходное время. Но этот человек остался в нашем сердце. Порывы любви этого поэта так часто были искренни, чисты и простосердечны!

Стремление же его к народу столь высоко, что ставит его как поэта на высшее место. Что же до человека, до гражданина, то опять-таки любовью к народу и страданием по нем он оправдал себя сам и многое искупил, если и действительно было что искупить…

(Из “Дневника писателя”) С. А. Андреевский

…Он извлек из забвения заброшенный на Олимпе анапест и на долгие годы сделал этот тяжеловатый, но покладистый метр таким же ходячим, каким со времени Пушкина до Некрасова оставался только воздушный и певучий ямб. Этот облюбованный Некрасовым ритм, напоминающий вращательное движение шарманки, позволял держаться на границах поэзии и прозы, балагурить с толпою, говорить складно и вульгарно, вставлять веселую и злую шутку, высказывать горькие истины и незаметно, замедля такт, более торжественными словами, переходить в витийство. Этим размером, начиная со вступительной пьесы “Украшают тебя добродетели”, написано большинство произведений Некрасова, и потому за ним осталось прозвание некрасовского размера.

Таким способом Некрасов сохранил внимание к стихам в свое трудное время, и хотя бы уже за одно это ему должны сказать большое спасибо эстетики, потерпевшие от него столько кровных обид. Затем унылые дактили также пришлись по сердцу Некрасову: он их также приголубил и обратил в свою пользу. Он стал их сочетать в раздельные двустишия и написал такой своеобразной и красивой музыкой целую поэму “Саша”. Некоторый пуризм, которого держались в отношении народной речи Кольцов и Никитин, был совершенно отброшен Некрасовым: он пустил ее всю целиком в поэзию.

С этим, подчас весьма жестким материалом, он умел делать чудеса. В “Кому на Руси жить хорошо” певучесть этой совсем неочищенной народной речи иногда разливается у Некрасова с такой силой, что в стремительном потоке напева совершенно исчезают щепки и мусор. В рифмах вообще Некрасов был искусен и богат; но особенного богатства он достигал в простонародных мотивах.

(Из статьи “О Некрасове”) В. Б. Бвгеньев-Максимов

Нигде эта органическая связь поэзии Некрасова с фольклором не проявляется так явственно, как в поэме “Кому на Руси жить хорошо”. Начать с того, что самая основа поэмы несколько напоминает народные сказки, в которых происходит спор из-за того, что первенствует в мире: “правда или кривда”, и для решения этого спора спорщики отправляются в путешествие и опрашивают встречных Использование фольклорных образов и мотивов присуще, в большей или меньшей степени, всем частям поэмы. В “Пролог”, например, Некрасов вводит сказочные образы: образ говорящей птицы, образ скатерти-самобранки.

Однако устная поэзия народа особенно широко использована Некрасовым во второй части поэмы – в “Крестьянке”. Здесь Некрасов ориентируется и на похоронные причитания, и на свадебные причитания невесты, и на лирические семейно-бытовые песни. При этом следует самым решительным образом подчеркнуть, что поэт использует фольклорный материал отнюдь не механически, а подчиняя его своему художественному методу

Если приведенные примеры свидетельствуют о том, как искусно переработал Некрасов фольклорные образцы, то присутствие в тексте поэмы (вторая глава той же второй части) песни “Спится мне, младешенькой, дремлется”, текст которой ничем почти не отличается от фольклорного подлинника, говорит о том, что в иных случаях Некрасов считал возможным вовсе не перерабатывать фольклорные тексты. Он мог пойти на это только потому, что в такой мере овладел ладом и складом народно-песенного творчества, что и его собственный текст, и заимствованный из фольклора, но переработанный им текст, и, наконец, взятый без всяких изменений фольклорный текст вполне гармонировали друг с другом, образуя единую художественную ткань поэмы.

В состав “Кому на Руси жить хорошо” введено огромное количество примет и поверий, пословиц и поговорок, загадок и отдельных фольклорных образов, рассеянных в поэме и придающих ей чрезвычайную фольклорную насыщенность.

Вот несколько примеров загадок в “Прологе” и первой части: о тени (“Ой тени, тени черные”), об эхе (“Никто его не видывал”), о снеге (“Он смирен до поры”), о мельнице (“Одним не птица мельница”), о козле (“Так с бородой козел гулял по свету ранее, чем праотец Адам”), о замке (“Замок – собачка верная”), о топоре (“Всю жизнь свою ты кланялся”), о веретене (“Вот то, чем больше вертится”), о ночи (“Уж пишет грамоту Господь червонным золотом”), о пиле (“Весь век пила железная жует”). Все эти загадки у Некрасова даны, однако, не в виде собственно загадок, а в виде метафор или сравнений, с называнием разгадок (“Замок – собачка верная” и т. д.).

Пословицы и поговорки: “Сова – замоскворецкая княгиня”; ” Сама лисица хитрая по любопытству бабьему”; “Солдаты шилом бреются, солдаты дымом греются”; “Добра ты, царска грамота, да не про нас ты писана”; “Шла борона прямехонько: да вдруг махнула в сторону”; “Из песни слово выкинуть, так песня вся нарушится”; “Ты тем перед крестьянином, пшеница, провинилася, что кормишь ты по выбору, зато не налюбуются на рожь, что кормит Всех; “И гнется, да не ломится”, “Наши топоры лежали до поры”; “Без прутика, без кнутика все ходим, люди грешные, на этот водопой”; “Высоко Бог, далеко царь”; “Что на роду написано, того не миновать”; “Правды из мошенника и топором не вырубишь”; “С работы, как ни мучайся, не будешь ты богат, а будешь ты горбат”; “За погудку правую смычком по шее бьют”; “Брань господская, что жало комариное, мужицкая – обух”; “Хвали траву в стогу, а барина в гробу”; “Они (господа. – В. Е.-М.) В котле кипеть, а мы дрова подкладывать”. Характерно обилие ярко окрашенных социальных пословиц.

(Из книги “Творческий путь Н. А. Некрасова”) К. И. Чуковский