Лирика Ахмадулиной Беллы Ахатовны

Поэзия Ахмадулиной – поэзия мыслящего и познающего чувства. Ее лирическая героиня обживает и наделяет только ей присущими смыслами окружающее пространство, будь то ночная комната, или заснеженный арбатский двор. Она обращена к внутреннему миру лирической героини, к вечным темам: любви и смерти, природе и творчеству – при этом поэтесса пропускает поток впечатлений сквозь призму своей души и прежде всего выстраивает их в свою образную систему, подчиняет законам своего собственного языка.

Например, образ свечи, традиционный в русской

поэзии, становится чисто ахмадулинским – с ее пристальным вниманием к разным сторонам одного и того же предмета.

Поэзия Беллы Ахмадулиной отличается пристальностью и тонкостью психологического анализа, метафоричностью, переходами конкретно-чувственной образности в причудливую игру аллегорий, непосредственности признания – в изысканную стилизацию. Лирическую героиню Ахмадулиной характеризует сосредоточенность – иногда чрезмерная – на самовыражении и самоанализе.

Уже в ранних стихах Беллы Ахмадулиной обнаружилось ее стремление раскрыть богатство и красоту мира, человеческой души,

тонкая поэтическая наблюдательность, порыв к действию:

Необъятна земля, но в ней нет ничего,
Если вы ничего не заметите…

Героиня Ахмадулиной трепетно относится к дружбе, видя в ней одну из самых важных сторон человеческого общения. Не случайно слово “дружба” обрело в ранней поэзии Ахмадулиной свой исконный, полнокровный смысл. В ее мире мужчину и женщину связывают прежде всего “простые”, дружеские чувства, возведенные в ранг самых таинственных и сильных.

Эти отношения были столь напряженны для Ахмадулиной, что остальные человеческие чувства оказались в тени. Стихи о любви, которых было немало в первом сборнике “Струна”, на какое-то время вообще перестали писаться. В “Уроках музыки”, ее второй, гораздо более зрелой книге, поэтесса окончательно закрепляет за собой столь для нее важный статус товарища. В стихотворении “По улице моей который год…”, написанном в 1969 году, Ахмадулина грустит о друзьях, которые покидают ее:

По улице моей который год
Звучат шаги – мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
Той темноте за окнами угоден.

Чувство одиночества “холодно замыкает круг”. Пытаясь забыться, героиня посещает концерты и библиотеки, но ей не дано забыть тех, кто “умерли или доселе живы”:

И я познаю мудрость и печаль,
Свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
Объявит свои детские секреты.
И вот тогда из слез, из темноты,
Из бедного невежества былого
Друзей моих прекрасные черты
Появятся и растворятся снова.

Образ одиночества в стихотворении реализуется в ряде сложных метафор: “Одиночество замыкает свой круг”, взяв в плен лирическую героиню; одиночество призывает, голубая стужа одиночества и др. Само одиночество, по мысли Ахмадулиной, содержит способы его преодоления. Появившиеся из темноты “прекрасные черты” друзей – лучшее свидетельство того, что нет забвения в ее душе.

Стихотворение написано традиционным пятистопным ямбом.

Тема дружбы звучит и в стихотворениях Ахмадулиной, посвященных выдающимся поэтам-современникам: “Памяти Бориса Пастернака” , “Зимняя замкнутость” – Булату Окуджаве, ему же -“Снегопад” , “Воспоминание о Ялте” , “Песенка для Булата” , “За что мне все это?..” – Андрею Вознесенскому, “Владимиру Высоцкому” , “Москва: дом на Беговой улице” . Обращаясь к Булату, как к учителю и вдохновителю, Ахмадулина пишет: “Мой этот год – вдоль бездны путь. / И если я не умерла, / то потому, что кто-нибудь / всегда молился за меня. / Все вкривь и вкось, все невпопад, / мне страшен стал упрек светил, / зато – вчера / Зато – Булат! / Зато – мне ключик подарил!” Воспринимая смерть Высоцкого как тяжелую утрату, Ахмадулина отзывается стихотворением “Владимиру Высоцкому”:

Хвалю и люблю не отвергшено гибельной чаши.
В обнимку уходим – все дальше, все выше, все чище, не скаредны мы, и сердца разбиваются наши.
Лишь так справедливо. Ведь если не наши – то чьи же?

Стихотворник “Мои товарищи” посвященное Андрею Вознесенскому, другу и товарищу по поэтическому цеху, помогает увидеть юного поэта таким же пылким и порывистым, каким он был в жизни:

Все это так. Но все ж он мой товарищ.
А я люблю товарищей моих.
Люблю смотреть, как, прыгнув из дверей, выходит мальчик с резвостью жонглера.
По правилам московского жаргона люблю ему сказать: “Привет, Андрей!”

Понимая и ценя талант своего друга, Ахмадулина пророчески предсказывает ему грядущую славу:

И что-то в нем, хвали или кори, есть от пророка, есть от скомороха, и мир ему – горяч, как сковородка, сжигающая руки до крови.

Последние три строки стихотворения обращены к друзьям:

Да будем мы к своим друзьям пристрастны!
Да будем думать, что они прекрасны!
Терять их страшно, бог не приведи!

Они содержат в себе парафразу из Пушкина, из знаменитого стихотворения о лицейском братстве. Вслед за Цветаевой и Ахматовой Ахмадулина выбирает в Пушкине свое -“восторги” дружеского чувства. Культ дружбы, ревностно утверждаемый Ахмадулиной, сохраняется и в ее более поздних стихотворениях.

Тема любви, только намечавшаяся в ранней поэзии, приобретает в 70-е годы полнокровное звучание: “Люблю, когда ступая, как летая, / проноситесь, смеясь и лепеча. / Суть женственности, вечно золотая, / И для меня – священная свеча”. Классическая женственность, так импонирующая ей в Марине Цветаевой, получила новую окраску в лирике Ахмадулиной. Ее стих “проносится, смеясь и лепеча”, удивляя нас витиеватостью и прихотливостью словаря и синтаксиса – своего рода кружевами, оборками, воланами. Ахмадулинская версия современного женского характера противостоит порожденному новой формацией образу мужеподобной женщины, лишенной тайны и женской привлекательности: “В гортани моей, неумелой да чистой, / жил призвук старинного русского слова. / Я призрак двусмысленный и неказистый / поэтов, чья жизнь не затеется снова” , “Я вас люблю, красавицы столетий, / за ваш небрежный выпорх из дверей, / за право жить, вдыхая жизнь соцветий / и на плечи накинув смерть зверей” .

В сборнике “Тайна” контуры ахмадулинского мира резко меняются. Он поражает нас прежде всего удивительной для Ахмадулиной пустынностью ландшафта. Городской пейзаж сменяется в ее поэзии безлюдными сельскими проселками, деревенским уединением, уже не нарушаемым приездом “старого товарища”, как это обычно происходило в ранних стихах.

Природа в “Тайне” превратилась в главный оплот красоты, пленяя не только своим живым цветением, но и бессмертными строками, ею внушаемыми. Голоса любимых поэтов от Марины Цветаевой до Пушкина озвучивают безмолвный мир этой книги: “Я предана этим бессветным местам, / безлюдию их и безлунью, / науськавшим гнаться за мной по пятам / поземку, как свору борзую”.

Как пишет Виктор Куллэ, “дикий романтический сад, ставший у зрелой Ахмадулиной устойчивым синонимом не только поэзии, но и мироздания, предполагает не только упругость и первозданность поэтической ткани, но и некую безответственность стихотворца. В какой-то степени это стало болезнью ее “длинных” стихотворений… на смену акмеистической зоркости к деталям приходит нагромождение невнятных автоперепевов. Но замечательно, что весь приведенный набор отрицательных качеств служит в итоге лишь перегноем, тем сором, которого немало в поэтической кухне каждого берущегося за перо.

А сад все-таки есть”.

Однако уже в следующем своем сборнике “Сад” Ахмадулина пусть ненадолго, но выходит из “сада”, вновь попадая в шумную городскую толчею. Но совсем не такую, как прежде. Теперь перед нами уже не московские переулки, которые оглашаются несущимися из гнесинской школы трелями, а площади провинциальных городков, скажем, Тарусы, с присущей им музыкой: “Субботник шатается, песню поющий. / Приемник нас хвалит за наши свершенья”.

И уже не “в маленьком кафе на площади Восстанья” случаются, как это было когда-то, гаданные и негаданные встречи, но в “Оке”, “заведенье второго разряда”.

“Белла Ахмадулина” – поэт гораздо более высокой личностной и стилистической чистоты, нежели большинство ее сверкающих или непрозрачных современников. Ее стихотворения отличишь от чьих бы то ни было мгновенно. Вообще ее стих размышляет, медитирует, отклоняется от темы; синтаксис вязкий и гипнотический – в значительной степени продукт ее подлинного голоса.

Развертывание ее стихотворения, как правило, подобно розе, оно центростремительно и явственно отмечено напряженным женским вниманием к деталям – напряженным вниманием, которое иначе можно назвать любовью. Чистый результат, тем не менее, не салонная и не камерная музыка; результат – уникальное ахмадулинское смешение частного и риторического – смешение, которое находит отклик в каждой душе. Этим объясняется ее популярность – не только в кругу знатоков поэзии, но и у широкого русского читателя” .