Лирический герой Поля Верлена

Поль Верлен (1844-1896) – его считают первым собственно символистом. Как человек он известен своим непреодолимым пристрастием к алкоголю, а также скандальными гомосексуальными связями – в том числе с другим символистом Артюром Рембо, о котором речь дальше. Во время ссоры невыдержанный и нетрезвый Верлен выстрелил в Рембо, легко ранил, но за покушение его посадили в тюрьму.

В тюрьме искренне раскаялся в своих грехах, обратился к Богу (что серьезно отразилось в поэзии). Но религиозность не спасла от алкоголизма и весьма легкомысленного образа

жизни. Характер у Верлена был совсем иной, чем у Бодлера.

Верлен – человек мягкий, нежный, грустный, добрый, слабый, в нем нет бунтарской силы, соответствующие чувства он выражал в своей поэзии.

Верлен первым широко и сознательно применял символистскую поэтику (смелые словосочетания, метафоры, нарушения логического смысла, намек, неопределенность). Большая часть его стихов выражает тончайшие нюансы, чувства, полутона, неуловимые странные переходные состояния. Этим Верлен и хорош.

Много описаний природы, ее переходных состояний – сумерки, раннее утро и т. д. Эти состояния полностью слиты с таким

же неопределенным состоянием души лирического героя. Стихи Верлена музыкальны и наполнены звукописью (но это можно ощутить, только зная французский язык, потому что половина прелести стихов Верлена при переводе теряется). В целом содержание его поэзии вполне традиционное, классическое.

Есть несколько эротических стихов, но их немного.

Мой давний сон Я свыкся с этим сном, волнующим и странным, В котором я люблю и знаю, что любим, Но облик женщины порой неуловим – И тот же и не тот, он тает за туманом. И сердце смутное и чуткое к обманам Во сне становится прозрачным и простым – Но для нее одной! – исстелется, как дым, Прохлада слез ее над тягостным дурманом. Темноволоса ли, светла она?

Бог весть. Не помню имени – но отзвуки в нем есть Оплаканных имен на памятных могилах, И взглядом статуи глядят ее глаза, А в тихом голосе, в его оттенках милых, Грустят умолкшие, родные голоса. (Перевод А. Гелескула)