Лермонтов и русская проза его времени

Лермонтов обратился к прозе, уже достигнув полной зрелости как романтический лирик, овладев мастерством романтической поэмы, уверенно ступив па путь драматургии. Обращение к прозе было вызвано творческими потребностями и тенденциями, уже определившимися в других жанрах, освоенных писателем, масштабом проблем и тем, стоявших перед ним. Так, в первом из дошедших до нас прозаических произведений Лермонтова, в неоконченной повести “Вадим”, нашла продолжение и богатую конкретизацию тема крестьянской революции, намеченная уже в “Предсказании”

1830 года, а в лице главного персонажа получил развитие образ трагического героя – сильной личности с мятежным и противоречивым характером, уже выступавший в поэмах и в лирике и уже не умещавшийся в рамках этих жанров.

В неоконченной же повести “Княгиня Лиговская”, как и в “Герое нашего времени”, обретала новое воплощение тема современного человека, представителя того последекабрьского поколения, которому в своей лирике Лермонтов посвятил столько раздумий. Проза открывала особые возможности для широкого, максимально конкретного изображения жизненных условий, в которых действуют

персонажи, для обрисовки их внутреннего мира, для анализа их переживаний и мотивов их поступков, для постановки животрепещущих вопросов эпохи.

“Герой нашего времени” сразу же принес Лермонтову как прозаику громкую славу. Оригинальность, полная новизна романа была несомненна в глазах оценивавших его современников, как сочувственно принимавших, так и хуливших его. Но это единственное законченное произведение Лермонтова в прозе долгое время оставалось и единственно известным читателю: незавершенный “Вадим” был опубликован только в 1873 году, “Княгиня Литовская” – в 1888 году.

Таким образом, тот путь, которым писатель пришел к. своему знаменитому роману, в течение десятилетий был скрыт от взгляда критиков и историков литературы.

Во времена Лермонтова русская проза была еще молода. Правда, уже успело уйти в прошлое то, что было создано на рубеже XVIII и XIX столетий Карамзиным и его школой в области прозы; все это устарело и в идейном, и в художественном, и в языковом отношении: умеренная и абстрактная гуманность, схематизм характеров, сентиментальный тон – все это не могло удовлетворять запросы новых поколений, охватывавших все более широкий круг читателей, среди которых все более распространялись демократические взгляды. В прозе наступал перелом, и с конца 1820-х годов пустота заполнялась.

Уже в течение 1830-х годов, кроме Пушкина, вниманием и читателей и критиков владели Гоголь, с одной стороны, и еще более – Марлииский, с другой, пе считая ряда прозаиков, писавших в жанре так называемой светской повести (В. А. Соллогуб, II. Ф. Павлов, И. И. Панаев), а также автора популярных исторических романов М. Н. Загоскина и не говоря о таком беллетристе, как Булгарин, который для всей честной критики был вне литературы.

Для Белинского, столь высоко оценившего “Героя нашего времени” и сразу же после его появления увидевшего в нем нечто исключительное, все перечисленные писатели, не исключая даже и Пушкина, представляли явления, по разным причинам пе соотносительные с романом Лермонтова, стоявшим для него особняком (правда, Гоголя Белинский ценил еще выше, но и связи между ним и Лермонтовым не устанавливал).

Путь Лермонтова-прозаика в основном аналогичен его же пути как поэта – причем необходимо еще и подчеркнуть, что первый его прозаический опыт (“Вадим”, 1832 – 1834) уже отмечен большой смелостью, которая проявилась не только в замысле, не только в выборе темы (пугачевское восстание), но и в подходе к ней.

Очень знаменателен тот факт, что в этой повести Лермонтов обращается к тем же историческим событиям, что и Пушкин в “Капитанской дочке”, используя еще и мотив ссоры – неравной тяжбы двух помещиков, – как Пушкин в “Дубровском”, писавшемся одновременно с “Вадимом”, но и в том и в другом случае он независим от Пушкина, обе повести которого не могли быть ему известны (“Капитанская дочка” вышла в свет в 1836 году, а “Дубровский” – только в конце 1841). Но не менее существенна и разница во всей трактовке общей темы, в принципе изображения событий крестьянского восстания, которые ложатся в основу сюжета у двух писателей, по-разному относящихся к ним: если: Пушкин в “Капитанской дочке” ведет рассказ от лица благонамеренного и верноподданного дворянина Гринева, то Лермонтов повествует от своего лица, оценивает и судит сам и при этом идет в политическом отношении дальше Пушкина, давая понять читателю всю неизбежность, закономерность расправы над помещиками, открыто сочувствуя своему герою Вадиму – “злодею” и бунтовщику. Столь же сильна разница и в стилистическом отношении: ведь “Капитанская дочка” написана уже в реалистическом ключе, а “Вадим” – произведение вполне романтическое.

Над “Вадимом” Лермонтов работает в то время, когда и Гоголь создает своего “Тараса Бульбу”, также посвященного теме мощного народно-освободительного движения широких масс – крестьянского восстания на Украине в XVII веке. Повесть Гоголя – большое историческое полотно, овеянное романтикой героического прошлого. Так же как у Пушкина и у Лермонтова, здесь сочетаются подлинные данные истории и художественный вымысел.

С произведением Лермонтова повесть Гоголя объединяет романтичность стиля, выраженная, впрочем, не столь крайним образом, как у автора “Вадима”.