Лень и жадность отличительные черты героев романа “Обломов”

Необоримая лень и апатия, присущие Обломову, в доме Пшеницыной нашли благодатную почву. Здесь “нет никаких понуканий, никаких требований”. Предметной деталью Гончаров передает переломные моменты в жизни героя.

Так, в XII главе третьей части писатель заставляет Захара облачить его в халат, вымытый и починенный хозяйкой. Халат здесь символизирует возврат к старой обломовской жизни.

– Еще я халат ваш достала из чулана, – продолжала она, – его можно починить и вымыть: материя такая славная! Он долго прослужит. – Напрасно! Я

его не ношу больше, я отстал, он мне не нужен. . Ну все равно, пусть вымоют: может быть, наденете когда-нибудь… к свадьбе! – досказала она, усмехаясь и захлопывая дверь. Еще более характерна в этом смысле сцена, когда Илья Ильич возвращается домой и искренне удивляется приему, оказанному ему Захаром: Илья Ильич почти не заметил, как Захар раздел его, стащил сапоги и накинул на него – халат! – Что это? – спросил он только, поглядев на халат. – Хозяйка сегодня принесла: вымыли и починили халат, – сказал Захар.

Обломов как сел, так и остался в кресле. Эта, казалось бы, вполне обычная предметная деталь становится

толчком для душевных переживаний героя, становится символом возврата к прежней жизни, прежнему порядку. Тогда в сердце его “на время затихла жизнь”, быть может, от осознания своей никчемности и бесполезности…

Все погрузилось в сон и мрак около него. Он сидел, опершись на руку, не замечал мрака, не слыхал боя часов. Ум его утонул в хаосе безобразных, неясных мыслей; они неслись, как облака в небе, без цели и без связи, – он не ловил ни одной. Сердце было убито: там на время затихла жизнь.

Возвращение к жизни, к порядку, к течению правильным путем скопившегося напора жизненных сил совершалось медленно. Что касается “деловых качеств” Обломова, то они также раскрываются через предметный мир. Так, в аспекте переустройства имения, также как и в личной жизни, победила “обломовщина” – Илья Ильич испугался предложения Штольца провести к Обломовке шоссе, построить пристань, а в городе открыть ярмарку. Вот как автор рисует предметный мир этого переустройства:

– Ах, Боже мой! – сказал Обломов. – Этого еще недоставало! Обломовка была в таком затишье, в стороне, а теперь ярмарка, большая дорога! Мужики повадятся в город, к нам будут таскаться купцы – все пропало!

Беда! … Как же не беда? – продолжал Обломов. – Мужики были так себе, ничего не слышно, ни хорошего, ни дурного, делают свое дело, ни за чем не тянутся; а теперь развратятся! Пойдут чаи, кофеи, бархатные штаны, гармоники, смазные сапоги… не будет проку! – Да, если это так, конечно, мало проку, – заметил Штольц. – А ты заведи-ка школу в деревне… – Не рано ли? – сказал Обломов. – Грамотность вредна мужику: выучи его, так он, пожалуй, и пахать не станет…

Какой яркий контраст с миром, окружающим Обломова: тишина, удобный диван, уютный халат, и вдруг – смазные сапоги, штаны, гармоники, шум, гам…

Счастливые дни дружбы с Ольгой безвозвратно ушли, преданы забвению. И это Гончаров передает пейзажем, предметной деталью, возросшей до символа:

– Снег, снег, снег! – твердил он бессмысленно, глядя на снег, густым слоем покрывший забор, плетень и гряды на огороде. – Все засыпал! – шепнул потом отчаянно, лег в постель и заснул свинцовым, безотрадным сном. Окутались в снежный саван и погибли его мечты об иной жизни. Умело использует Гончаров и другую повторяющуюся предметную деталь – сиреневую ветку. Ветка сирени воплощает в себе то прекрасное, что зацвело в душах Ольги и Обломова.

Так, сцена встречи после первого объяснения в любви начинается с того, что после слов приветствия “она молча сорвала ветку сирени и нюхала ее, закрыв лицо и нос”. – Понюхайте, как хорошо пахнет! – сказала она и закрыла нос и ему. – А вот ландыши! Постойте, я нарву, – говорил он, нагибаясь к траве, – те лучше пахнут: полями, рощей; природы больше. А сирень все около дома растет, ветки так и лезут в окна, запах приторный. Вон еще роса на ландышах не высохла.

Он поднес ей несколько ландышей. – А резеду вы любите? – спросила она. – Нет: сильно очень пахнет; ни резеды, ни роз не люблю. Да я вообще не люблю цветов… Думая, что Ольга рассержена его признанием, Обломов говорит потупившей голову и нюхающей цветы Ольге: Она шла, потупя голову и нюхая цветы. – Забудьте же это, – продолжал он, – забудьте, тем более, что это неправда… – Неправда? – вдруг повторила она, выпрямилась и выронила цветы.

Глаза ее вдруг раскрылись широко и блеснули изумлением…

– Как неправда? – повторила она еще. Да, ради Бога, не сердитесь и забудьте. И Илья Ильич понял это движение сердца девушки. Он пришел на другой день с веткой сирени: – Что это у вас? – спросила она. – Ветка. – Какая ветка? – Вы видите: сиреневая. – Где вы взяли?

Тут нет сирени, где вы шли. – Это вы давеча сорвали и бросили. – Зачем же вы подняли? – Так, мне нравится, что вы… с досадой бросили ее. Ветка сирени раскрыла многое и Ольге. Гончаров иллюстрирует это следующим эпизодом: неделю спустя Илья Ильич встретил Ольгу в парке на том месте, где была сорвана и брошена ветка сирени.

Теперь Ольга мирно сидела и вышивала… ветку сирени. В эпизодах с веткой сирени Гончаров прекрасно передает смятение души Обломова. В мечтах герой рисовал себе бурную любовь, страстные порывы Ольги. Но тут же он поправлял себя: “… страсть надо ограничить, задушить и утопить в женитьбе!..” Илья Ильич хочет любить, не теряя покоя.

Иного хочет от любви Ольга. Приняв из рук Ольги ветку сирени, Обломов говорит, глядя на ветку: Он вдруг воскрес. И она в свою очередь не узнала Обломова: туманное, сонное лицо мгновенно преобразилось, глаза открылись; заиграли краски на щеках; задвигались мысли; в глазах сверкнули желания и воля. Она тоже ясно прочла в этой немой игре лица, что у Обломова мгновенно явилась цель жизни. – Жизнь, жизнь опять отворяется мне, – говорил он как в бреду, – вот она, в ваших глазах, в улыбке, в этой ветке, в “Casta diva”… все здесь…

Она покачала головой. – Нет, не все… половина. – Лучшая. – Пожалуй, – сказала она. – Где же другая? Что после этого еще? – Ищите. – Зачем?

– Чтоб не потерять первой, – досказала она, подала ему руку, и они пошли домой. Он то с восторгом, украдкой кидал взгляд на ее головку, на стан, на кудри, то сжимал ветку. В этом эпизоде Ольга намекает Обломову, что нужно искать цель жизни, нужно быть деятельным.

И, казалось бы, незначительная ветка сирени в художественной ткани романа стала символичной. Как много она говорит читателю! К символической ветке сирени писатель обращается еще не однажды.

Например, в сцене объяснения Обломова с Ольгой в том же саду, после нескольких дней разлуки, после письма героя о необходимости “разорвать сношения”. Увидев Ольгу плачущей, Обломов готов все сделать, чтобы загладить ошибку, вину:

– Ну, если не хотите сказать, дайте знак какой-нибудь… ветку сирени… – Сирени… отошли, пропали! – отвечала она. – Вон, видите, какие остались: поблеклые! – Отошли, поблекли! – повторил он, глядя на сирени.

– И письмо отошло! – вдруг сказал он. Она потрясла отрицательно головой. Он шел за ней и рассуждал про себя о письме, о вчерашнем счастье, о поблекшей сирени.

Но характерно, что, убедившись в любви Ольги и успокоившись, Обломов “зевнул во весь рот”. Яркой иллюстрацией чувств, испытываемых героем, может служить такая картина, описанная Гончаровым, в ней, на мой взгляд, отразилось отношение Обломова к любви, да и к жизни вообще:

“В самом деле, сирени вянут! – думал он. – Зачем это письмо? К чему я не спал всю ночь, писал утром? Вот теперь, как стало на душе опять покойно… (он зевнул)… ужасно спать хочется. А если б письма не было, и ничего б этого не было: она бы не плакала, было бы все по – вчерашнему; тихо сидели бы мы тут же, в аллее, глядели друг на друга, говорили о счастье.

И сегодня бы так же, и завтра…” Он зевнул во весь рот. Четвертая часть романа посвящена описанию “выборгской обломовщины”. Обломов, женившись на Пшеницыной, опускается, все больше погружается в спячку. Мертвый покой царствовал в доме: “Мир и тишина – пишет Гончаров – покоятся на Выборгской стороне”.

И здесь дом полная чаша. И не только Штольцу, но и Обломову все здесь напоминает Обломовку. Писатель не раз проводит параллель жизни на Выборгской с обломовским бытом. Илья Ильич “не раз дремал под шипенье продеваемой и треск откушенной нитки, как бывало в Обломовке.”

Еще я халат ваш достала из чулана, – продолжала она, – его можно починить и вымыть: материя такая славная! Он долго прослужит – говорит Агафья Матвеевна. Обломов от него отказывается.

Но потом, расставшись с Ольгой, он снова облачается в халат, постиранный и выглаженый Пшеницыной. Штольцы пытаются спасти Обломова, но убеждаются, что это невозможно. А два года спустя Обломов умирает от удара. Как жил он незаметно, так и умер: вечная тишина и ленивое переползанье изо дня в день тихо остановили машину жизни.

Илья Ильич скончался, по-видимому, без боли, без мучений, как будто остановились часы, которые забыли завести.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...

Лень и жадность отличительные черты героев романа “Обломов”