Культ создания “земного рая” в творчестве Достоевского

Культ создания “земного рая”, подброшенный лукавым, форсировал и проблему высвобождения человеческих страстей (сокровенных греховных желаний) от упроченных моральных законов, христианских предписаний и норм, что позднее проводил эксперименты над человеческой природой, раздражал присущий индивиду эгоцентризм: прогресс к прогрессу не мог не стимулироваться заложенным в человеке злым началом, которое завуалировалось разными социальными утопиями (последняя из них – на рубеже второго и третьего тысячелетий – утверждает культ

наживы как основной цели человеческого существования).

Утопические иллюзии трансформировались в художественные концепции. Не случайно давала о себе знать “литература вопросов”, которая ставила проблемы поспешных изменений не только общественно-экономических формаций, а и родственных отношений, реформы человеческой души вообще: в 20 столетии идеи Малахии стаканчиков из пьесы П. Кулиша в разных ипостасях и измерениях зомбирует массы.

Не углубляясь в проблемы духовной деформации испорченного грехом человечества, авторы утопических концепций указывали возможность высвобождения вот всего “злого”

и несправедливого (“Кто виноват?” А. Герцена, “Что делать? Н. Чернышевского,” Кому на Руси жить хорошо? ” Н. Некрасова) не только путем изменения общественного порядка, а и созданием нового сознания, которое обязывало быть “честными с собой”, а не перед Высшей Правдой – перед Богом. Читая страницы об овеянном мечтой Рахметова земном рае, о социальной гармонии – идиллии, которая возникала в болезненном воображении Веры Павловны (героини романа Н. Чернышевского “Что делать?”), можно было бы задуматься и о другом: а не обнаружится ли тот, кому вдруг захочется исказить ту “прекрасную картину”, бросив в нее камнем?

Ведь за свободой от зла и неправды можно не заметить манипуляции сознанием демона “справедливости”, цель которого – привести к свободе от Бога, к завоеванию собственной “правды” любой ценой. Именно в высвобождении и попытках реализации сокровенных желаний и сокрытии социальной опасности гласило писательство – литература о “преступлении и наказание”. Ее репрезентовали, прежде всего, романы идей русского и мирового классика Федора Достоевского “Преступление и наказания”, “Братья Карамазовы”, “Бесы”.

Собственно это роман о страшном беззаконим, движимым человеческим эгоцентрическим подсознанием (вместилища греховного начала) во имя справедливости – той правды, которую стремились утвердить революционеры: ореол святости, Богочеловека вытеснялся идеей “человекобога”. Но это и произведение о грехе, который становится пробуждением совести, осознанием собственной вечной гибели, гибели всех, кто совершил преступление во имя самоутверждения и благополучия, которое окажется призраком.

Родион Раскольников, зараженный опасными идеями (так и упоминается “призрак коммунизма”, что бродил по Европе) в свое время, во имя справедливости использует принцип “рационального зла” (идея такого зла проходит и через “Фауста” Гете). Он может улучшить положение свое, матери, сестры через убийство старой, никчемной и бессердечной ростовщицы, Этой “вши”, которая бессовестно обдирает ближнего. Греховный импульс срабатывает. Преступление “во имя справедливости” осуществлено.

Однако герой, попавший в новое существование – существование убийцы, начинает сознавать, что его преступление становится Страшной Карой для него самого, любовь к близким людям становится ненавистью к самому себе, убийство ростовщицы – это преступление, это границы, за которыми самоубийство: “Я не старушонку убил – я себя убил… ” Собственно и само убийство ростовщицы Раскольников старался оправдать логикой благородства, логикой правды несправедливого мира. “Единственное зло и сто добрых дел”. “Единственное злодейство позволительно, если главная цель хороша!” – Это и есть моральный императив аморального циника Свидригайлова. Этот принцип, приоритетный и в философии иезуитов, становился доминирующим и в логике революционеров всех времен: “Цель оправдывает средства! Целесообразно привести слова современного православного публициста Ю. Воробьевского о том, что “в истории никогда не совершались ни демократические, ни социалистические, ни национал-социалистические революции.

Всегда были только революции бесноватых”.

“Если Бога нет – значит все разрешено…” – Это логика бесноватых революционными идеями персонажей Ф. Достоевского. Характерно, что следователь Порфирий Петрович как замечательный психолог с христианским мышлением прекрасно понимает опасность зараженных зловещими, далекими от настоящего альтруизма идеями молодых людей. Совесть без Бога и души ужасная и опасная, она собственно и не является совестью, поскольку неверующий человек может заблудиться и погибнуть.

Эту трагедию Родиона Раскольникова хорошо понимает способная на большую жертвенность верующая Грешница Соня Мармеладова: “Что вы, что вы над собой сделали! Нет, нет тебя несчастнее никого на целом свете!” “… Вас Бог поразил, дьявол предал”.

Характерно, что Родион не упоминает свою вторую жертву – сестру ростовщицы Елизавету, поскольку после первого преступления был уже духовно мертвый: попал в сети дьявола, он мог теперь убивать кого угодно.

Снова следует сослаться на упоминавшегося уже Ю. Воробьевского, который, характеризуя психологические опыты над проявлением моральной раздвоенности личности, отмечает: “Карл Юнг утверждал: когда сознание и подсознание объединяются, получается цельная личность, которая вступает в диалог со своим личным богом. Так наука XX века повторила старую оккультную доктрину: “высшим существом является тот, кто способен на контакт с кем-то нечеловеческим. С кем можно вести диалог.

Кто назван даже “личным”. Как персональный компьютер “. Ведомый дьяволом (первым революционером Вселенной) человек терпит Адские мучения уже здесь, на земле. Поэтому и втянутый в невероятные душевные страдания Раскольников, не оставлен Богом, который действует через людей, в жертву бесам.

Следователь Порфирий Петрович, побуждает к признанию, не случайно упоминает евангельский эпизод воскресения Лазаря. В момент готовности к покаянию и искуплению собственного греха Родин просит Соню читать Евангелие. Любовь грешницы Сони Мармеладовой, глубоко верующей и способной на самопожертвование, постепенно воскрешает заблудшую душу Раскольникова.

Собственно, Соня тоже Грешница (хотя совершает грех во имя спасения других) и тоже нуждается в помощи, любви, чтобы очистить душу. Поэтому любовь Раскольникова становится спасением и для нее. Они необходимы друг другу: “Их воскресила любовь, сердце одного заключали бесконечные источники жизни для другого”.

Воскресение и возвратит их к Бог учерез путь страданий и искупления.

Не способен к воскресения своеобразный двойник и вместе с тем антипод Раскольникова циник Аркадий Свидригайлов, который придерживается принципа “рационального зла” – “цель оправдывает средства”. В отличие от бедного Родиона Раскольникова, Свидригайлов является богатым человеком, который живет земными наслаждениями. Проблемы социальной неустроенности его не обходят, как и не грызут мучения совести. И и не очень он думает о спасении души: пока что здесь в земной жизни он чист перед законом, а о смерти, которую боится, говорить не желает.

От безверия души и Вечность для Свидригайлова является чем-то непонятным, абстрактным.

Раскольников, душа которого проходит Адские мучения здесь, в земной жизни, через страдание и искупление способен к воскресению. Циник Свидригайлов, погрязший в наслаждении и грехах, попадает в то душевное состояние, которое приводит к самоубийству – вечной погибели.

Само самоубийство Свидригайлова, который мог привлечь Раскольникова своим преступлением во имя земных благ, становится тем импульсам, который толкает последнего на путь к признанию в убийстве.