Краткое содержание произведения Распутина “Пожар”
Усталый Иван Петрович возвращался домой. Еще ни когда он так не уставал. “И с чего так устал? Не надрывался сегодня, обошлось даже без нервотрепки, без крика.
Просто край открылся, край – дальше некуда”. Добрался, наконец, до дому, и вдруг он услышал крики: “Пожар! Склады горят!”. Сначала Иван Петрович не увидел огня, но потом он увидел, что горят складские постройки.
Столь серьезного пожара, с тех пор как стоит поселок, еще не бывало. Склады были построены так, и загорелось в таком месте, чтобы, загоревшись, сгореть без остатка.
Склады
Он поставил Ивана Петровича на край, выходящий на двор, и тот принялся отдирать доски. Вернулся посланный за ломом парень и принес вместо лома новость: выкатили обгоревший мотоцикл “Урал”. Выбив последнюю
Но набегало уже и начальство. Пришли начальник участка, главный инженер леспромхоза. Сбежался весь поселок, но не нашлось пока никого, кто сумел бы организовать его в одну разумную силу, способную остановить огонь.
Иван Петрович спрыгнул вниз и побежал к тому месту, где только что видел начальника участка Бориса Тимофеича. Он отыскал его по крику в толпе у продовольственного склада. Борис Тимофеич просил Вялю-кладовщицу открыть двери склада.
Она не согласилась, и тогда он крикнул архаровцам, чтоб ломали двери.
И они с удовольствием принялись ломать. Иван Петрович предложил начальнику участка поставить в воротах дядю Мишу Хампо, чтоб тот охранял. Так Борис Тимофеич и сделал.
На Ивана Петровича нахлынули воспоминания о старой деревне Егоровке. Из своей деревни он выезжал на долго только однажды – в войну. Два года воевал, и год еще после победы держал оборону Германии.
Осенью 46-го воротился домой. И не узнал своей деревни, она показалась ему невзрачной и обделенной. Здесь все оставалось и словно навсегда остановилось, без перемен. Вскоре в соседней деревне встретил Алену.
Когда колхоз получил новую машину, оказалось, что за нее сажать некого кроме него. Он стал работать. Вскоре в тяжелой и долгой немочи слегла мать.
Его младший брат уехал на стройку и с больших денег спился. Иван Петрович остался в Егоровке. Когда Егоровку затопило, всех ее жителей свезли в новый поселок, в который привезли еще шесть таких же, как Егоровка.
Здесь сразу утвердился леспромхоз, назвали его Сосновкой. Когда Иван Петрович заскочил в крайний продовольственный склад, там полыхало вовсю. Над щелястым потолком гудело страшно; несколько потолочных плах возле стены сорвало, и в проем рвался огонь.
Иван Петрович не бывал внутри складов, он поразился изобилию всего: на полу немалой горой были навалены пельмени, рядом валялись колбасные круги, в тяжелых кубах стояло масло, там же в ящиках стояла красная рыба. Куда же это все уходило подумал Иван Петрович. Запахиваясь телогрейкой и приплясывая от жара, Иван Петрович выбрасывал к двери круги колбасы.
Там, во дворе, кто-то подхватывал их и куда-то относил. Жар становился все нестерпимей. Никто, похоже, больше не тушил – отступились, а только вытаскивали, что еще можно было вынести.
Иван Петрович подумал, склады не спасти, но магазин отстоять можно. Вдруг Иван Петрович увидел, Бориса Тимофеича, который ругался с архаровцем. Но он помешал этой потасовке. Как-то раз Иван Петрович разговаривал с Борисом Тимофеевичем.
Борис Тимофеевич заговорил о плане и тут Иван Петрович взорвался: “План, говоришь? План?! Да лучше б мы без него жили!..
Лучше б мы другой план завели – не на одни только кубометры, а и на души! Чтоб учитывалось, сколько душ потеряно…”
Борис Тимофеевич с ним не согласился. Но Иван Петрович был устроен по-другому, под ежедневным давлением в нем словно бы сжималась какая-то пружина и доходила до такой упругости, что выдерживать ее становилась невмоготу. И Иван Петрович поднимался и, страшно нервничая и ненавидя себя, начинал говорить, понимая, что напрасно.
Из первого продовольственного склада огонь вытеснили полностью. Перешли во второй. Когда Иван Петрович в первый раз заскочил сюда, тут уже было накалено и дымно, но все-таки без огня сносно.
Здесь было людно. По цепочке передавались ящики с водкой. Откуда-то доносились крики Вали-кладовщицы, умоляющей вынести растительное масло.
Оно стояло в железной бочке, Иван Петрович с трудом повалил ее, но выкатить не смог. Тогда он выхватил кого – то из цепочки, и они вместе выкатили бочку. Иван Петрович возвратился за второй бочкой, но его напарник вернулся в цепочку. Пытаясь отыскать его он заметил, что по цепи передаются не только ящики, но и раскупоренные бутылки.
И опять Иван Петрович уронил бочку с маслом, кто-то помог ему, но когда выкатили, оказалось, что бочка была без пробки, а в склад уходил извивающийся след масла. Афоня Бронников сказал Ивану Петровичу, что нужно спасать муку. За третьим складом в низкой постройке держали муку и сахар. Мука была свалена в бесформенную кучу.
Иван Петрович взвалил на себя первый попавшийся мешок и вынес его. Свалил, вместе с Сашкой Девятым, связь забора и положили по откосу на дорогу, получился мост. Затем оторвали еще одну и положили рядом.
Иван Петрович решил найти Алену.
Иван Петрович вспоминает, как справляли два года назад тридцатилетие совместной жизни. Взяли отпуск и поехали по своим детям. Старшая дочь жила в Иркутске, она лежала в больнице и они долго там не задержались.
Сын Борис жил в Хабаровске, женился. Борис с невесткой просили переезжать к ним. А когда вернулись, продолжали работать и жить. В последнем году стало совсем невмочь – с тех пор как утвердилась новая бригада архаровцев.
А когда они палисадник перед избой разворотили, тогда Иван Петрович написал заявление об увольнении. Спасение было одно: уехать. Теперь только таскай и таскай. Иван Петрович стягивал мешок и уносил его.
Поначалу, выносивших муку было человек десять. Но потом их стало четверо: Афоня, Савелий, Иван Петрович, да кокой-то полузнакомый парень. Потом подстроился Борис Тимофеич. Иван Петрович решил брать поочередно: раз мука, раз крупа.
Когда сил не осталось он остановился у постройки. Это была баня Савелия, в нее он таскал мешки с мукой, еще он увидел старуху, которая подбирала со двора бутылки – и уж, конечно не пустые. На середине двора Иван Петрович увидел Мишу Хампо. Он был парализован с детства и плетью таскал правую руку. “Хампо-о!
Хампо-о-о!” единственное, что он мог сказать. Миша Хампо жил один. Жену свою похоронил давно, племянник уехал на Север.
Силы он был могучей и одной левой привык делать все, что угодно. Хампо был прирожденный сторож. Все чаще и дотошней, решившись на переезд, стал раздумывать Иван Петрович: что надо человеку, чтобы жить спокойно?
И он решил: достаток, работа и нужно быть дома. Афоня уговаривает Ивана Петровича остаться, но он его не слушает Выбрасывали мешки за дверь, а Иван Петрович оттаскивал их к забору. Кто – то пьяным голосом позвал его, но он не откликнулся.
Все чаще стали задерживаться мужики – чтоб хватануть воздуха. Иван Петрович стоял ни рук, ни ног не чувствуя. Успели все из последнего склада вытащить.
Дядя Миша увидел, как двое играли в мяч из цветных тряпок. И только он это увидел, как на него обрушился удар, это был Соня. Его били несколько архаровцев.
Когда Иван Петрович увидел, что на снегу в обнимку лежат Соня и Хампо, они оба были уже мертвы, а в пяти метрах валялась колотушка. Воротившись с пожара, Иван Петрович даже не прилег. Он посидел, посмотрел в окно, как несет с берега дым.
На следующий день Иван Петрович ушел из поселка. И ему казалось, что он вступает в одиночество. И что молчит, не то встречая, не то провожая его, земля.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...