Краткое содержание поэмы “Домик в Коломне” Пушкина А. С
Начинается произведение лирическим отступлением о достоинствах или недостатках той или иной формы стихосложения. Заявив, что ему “четырехстопный ямб надоел”, автор решает приняться за “октаву”. Посетовав, что ныне большинство поэтов гнушаются глагольной рифмой, автор решает “отныне в рифмы брать глаголы”.
Таким образом, Пушкин нарочито принижает значение поэтической техники, тем самым показывая ее подчиненное значение по отношению к высказываемым мыслям. Поэзия, по Пушкину, как жизнь, прекрасна в любых своих проявлениях
Мне рифмы нужны; все готов сберечь я,
Хоть весь словарь; что слог, то и солдат –
Все годны в строй: у нас ведь не парад.
Основной принцип поэзии, а именно – отражение жизни во всей ее полноте, четко высказан поэтом. Поэтическая техника является лишь средством, отображающим жизнь, а не чем-то застывшим и самоценным:
Немного отдохнем на этой точке.
Что? перестать или пустить на пе?…
Признаться вам, я в пятистопной строчкеЛюблю цезуру на второй стопе.
Иначе стих то в яме, то на кочке,
И хоть лежу теперь на канапе,
Что за беда? не все ж гулять пешком
По невскому граниту иль на балеЛощить паркет или скакать верхом
В степи киргизской. Поплетусь-ка дале,
Co станции на станцию шажком,
Как говорят о том оригинале,
Который, не кормя, на рысаке
Приехал из Москвы к Неве-реке.
Переходя непосредственно к повествованию, рассказчик сообщает, что лет восемь назад у Покрова в лачуге жила с дочерью “одна вдова”.
Далее рассказчик сообщает, что в настоящее время лачуги уже нет, что на ее месте построили трехэтажный дом, т. е. пародирует характернейший прием сентименталистов и романтиков – придавать всему повествованию оттенок меланхолического воспоминания (т. е. “исторический” антураж занимает место “местного колорита”). Рассказчик повествует о событиях как о давно прошедшем и уже почти стершимся из памяти людей (сравн. “Бедная Лиза” Карамзина):
Дни три тому туда ходил я вместе
С одним знакомым перед вечерком.
Лачужки этой нет уж там. На местеЕе построен трехэтажный дом.
Я вспомнил о старушке, о невесте,
Бывало, тут сидевших под окном,
О той поре, когда я был моложе,
Я думал: живы ли они? – И что же?
Мне стало грустно: на высокий домГлядел я косо. Если в эту пору
Пожар его бы охватил кругом,
То моему б озлобленному взоруПриятно было пламя. Странным сномБывает сердце полно; много вздоруПриходит нам на ум, когда бредемОдни или с товарищем вдвоем.
Однако последние строки придают пародийное звучание всему отрывку: меланхолические воспоминания попросту объявляются досужим вздором и пустой болтовней, хотя рассказчик тут же оговаривается, заявляя, что “кто болтлив, того молва прославит” и что ему “доктором запрещена унылость”.
Затем рассказчик сообщает, что дочь старушки имела “вкус образованный”, умела играть на гитаре и пела: “Стонет сизый голубок”, попутно рассказчик сетует на унылость русских песен:
Фигурно иль буквально: всей семьей,
От ямщика до первого поэта,
Мы все поем уныло. Грустный войПеснь русская. Известная примета!
Начав за здравие, за упокой
Сведем как раз. Печалию согретаГармония и наших муз и дев.
Ho нравится их жалобный напев.
Девицу звали Параша, она вела хозяйство, т. е. “умела мыть и гладить, шить и плесть” и следила за стряпухой, как та варит гречневую кашу.
Старушка-мать гадала на картах и проч. Автор воссоздает романтико-сентиментальный антураж:
Зимою ставни закрывались рано,
Ho летом до ночи растворено
Все было в доме. Бледная Диана
Глядела долго девушке в окно.
(Без этого ни одного романа
He обойдется; так заведено!)
Бывало, мать давным-давно храпела,
А дочка – на луну еще смотрела.
Дочь слушает ночные крики котов и тоскует. “По воскресеньям, летом и зимою” мать ходила с дочкой на богослужение. Туда же ходит некая графиня в “красе надменной и суровой”. Рассказчик сравнивает ее с Парашей:
Она страдала, хоть была прекрасна
И молода, хоть жизнь ее текла
В роскошной неге; хоть была подвластна
Фортуна ей; хоть мода ей несла
Свой фимиам, – она была несчастна. Блаженнее стократ ее была,
Читатель, новая знакомка ваша,
Простая, добрая моя Параша.
Коса змией на гребне роговом,
Из-за ушей змиею кудри русы,
Косыночка крест-накрест иль узлом,
На тонкой шее восковые бусы –
Наряд простой; но пред ее окном
Все ж ездили гвардейцы черноусы,
И девушка прельщать умела их
Без помощи нарядов дорогих.
Внезапно умирает стряпуха, и вдова с дочкой начинают искать новую.
Параша уходит на поиски, отсутствует почти целый день, затем возвращается с какой-то девушкой и представляет ее как стряпуху. Мавра (имя стряпухи) соглашается на минимальную оплату.
Скоро выясняется, что новая стряпуха скверно готовит и не умеет шить.
В воскресенье мать с дочерью идут к обедне, Мавра остается дома. По дороге вдову одолевают сомнения: не обокрадет ли их часом новая стряпуха.
Она возвращается домой и видит, как кухарка бреется, “пред зеркальцем Параши чинно сидя”. “Кухарка”, закрывая лицо, бросается наутек. Когда приходит Параша, мать ей рассказывает о происшедшем.
Параша закраснелась или нет,
Сказать вам не умею; но Маврушки
С тех пор как не было, – простыл и след!
Ушла, не взяв в уплату ни полушки
И не успев наделать важных бед.
У красной девушки и у старушкиКто заступил Маврушу? признаюсьHe ведаю и кончить тороплюсь.
– “Как, разве все тут? шутите!” – “Ей-богу”.
– “Так вот куда октавы нас вели!
К чему ж такую подняли тревогу,
Скликали рать и с похвальбою шли?
Завидную ж вы избрали дорогу!
Ужель Иных предметов не нашли?
Да нет ли хоть у вас нравоученья?”
– “Нет… или есть: минуточку терпенья…
Вот вам мораль: по мненью моему,
Кухарку даром нанимать опасно;
Кто ж родился мужчиною, тому
Рядиться в юбку странно и напрасно:Когда-нибудь придется же ему
Брить бороду себе, что несогласно
С природой дамской… Больше ничего
He выжмешь из рассказа моего”.
Таким образом, эпический размах, который задается с самого начала столь тщательным подбором изобразительных средств, оказывается всего лишь мистификацией, еще одной пародией на общепринятые стереотипы.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...