Краткое содержание: Бежин луг (Тургенев)

Бежин луг

“Был прекрасный июльский день, один из тех дней, которые случаются только тогда, когда по­года установилась надолго. С самого раннего ут­ра небо ясное, утренняя заря не пылает пожа­ром: она различается кротким румянцем. Солнце – не огнистое, не раскаленное, как во время знойной засухи, не тускло-багровое, как перед бурей, но светлое и приветно лучезарное – мирно всплывает под узкой и длинной тучкой, свежо просияет и погрузится в лиловый ее ту­ман. Верхний, тонкий край растянутого облачка засверкает змейками; блеск их подоен

блеску кованого серебра…” Рассказчик был в лесу, охо­тился.

День для него оказался удачным, добыча была богатой. Рассказчик уже собрался домой.

Но совершенно случайно заблудился и вышел на Бежин луг. Так называлось место, расположен­ное неподалеку. Здесь возле костра сидели кре­стьянские ребятишки и стерегли табун.

Рассказчик разговорился с мальчиками. Ночь была удивительно красивой. Мальчиков звали: Федя, Павлуша, Ильюша, Костя и Ваня. Это бы­ли простые, искренние, трудолюбивые дети.

В их разговорах, взглядах чувствуется уверен­ность в себе и своих силах. Мальчикам еще мало лет. Но они

рассуждают уже, как взрослые.

Во многом этому способствует то, что крестьян­ские дети с малых лет привычны к труду. Турге­нев мастерски рисует портреты мальчиков: “Первому, старшему изо всех, Феде, вы бы дали лет четырнадцать. Это был стройный мальчик, с красивыми и тонкими, немного мелкими чер­тами лица, кудрявыми белокурыми волосами, светлыми глазами и постоянной полувеселой, полурассеянной улыбкой…”. “У второго маль­чика, Павлуши, волосы были всклоченные, чер­ные, глаза серые, скулы широкие, лицо бледное, рябое, рот большой, но правильный, вся голова огромная, как говорится, с пивной котел, тело приземистое, неуклюжее…”. “Лицо третьего, Ильюши, было довольно незначительно: горбо­носое, вытянутое, подслеповатое, оно выражало какую-то тупую, болезненную заботливость; сжатые губы его не шевелились, сдвинутые бро­ви не расходились – он словно все щурился от огня…”. “Четвертый, Костя, мальчик лет деся­ти, возбуждал мое любопытство своим задумчи­вым и печальным взором.

Все лицо его было не­велико, худо, в веснушках, книзу заострено, как у белки: губы едва было можно различить; но странное впечатление производили его боль­шие, черные, жидким блеском блестевшие гла­за: они, казалось, хотели что-то высказать, для чего на языке, – на его языке по крайней мере, – не было слов”. “Последнего, Ваню, я сперва было и не заметил: он лежал на земле, смирнехонько прикорнув под угловатую рого­жу, и только изредка выставлял из-под нее свою русую кудрявую голову. Этому мальчику было всего лет семь”.

Разговор у мальчиков был очень интересный, они говорили о нечистой силе. Ильюша расска­зал о домовом. Его нельзя видеть, но можно слы­шать.

Ильюша вместе со своим братом работал на фабрике, и в старой рольне они слышали до­мового.

Ильюша рассказывает о том, что домовой кашляет, скорее всего, “от сырости”.

Рассказчик с интересом слушает мальчиков. Видно, что их очень увлекает эта тема. По-види­мому, каждый из мальчишек знает множество интересных и пугающих историй.

Вот, напри­мер, Костя говорит, что с местным плотником Гаврилой, который всегда молчалив и угрюм, случилась как-то странная история. “Вот пошел он в лес по орехи, да и заблудился; зашел – бог знает куды зашел. Уж он ходил, ходил, братцы мои, – нет! не может найти дороги; а уж ночь на дворе. Вот и присел он под дерево; давай, мол, дождусь утра, – присел и задремал. Вот задре­мал и слышит вдруг, кто-то его зовет.

Смот­рит – никого. Он опять задремал – опять зовут. Он опять глядит, глядит: а перед ним на ветке русалка сидит, качается и его к себе зовет, а сама помирает со смеху, смеется… А месяц-то светит сильно, так сильно, явственно светит месяц – все, братцы мои, видно.

Вот зовет она его, и та­кая вся сама светленькая, беленькая сидит на ветке, словно плотичка какая или пескарь, – а то вот еще карась бывает такой белесоватый, серебряный…”.

Русалка стала звать плотника к себе. Он, словно околдованный, пошел на ее зов. Но вдруг пришел в себя, перекрестился.

Ему тяжело было это делать. Но стоило ему перекреститься, как русалка горько заплакала и сказала: “Не крес­титься бы тебе, говорит, человече, жить бы тебе со мной на весели до конца дней; а плачу я, уби­ваюсь оттого, что ты крестился; да не я одна уби­ваться буду: убивайся же и ты до конца дней”. Тут она, братцы мои, пропала, а Гавриле тотчас и понятственно стало, как ему из лесу, то есть, выйти…

А только с тех пор вот он все невеселый ходит”.

Всех очень интересовало, есть ли где-то рядом русалки. Разговор зашел об этом. Мальчики об­судили, что, возможно, русалки где-то поблизос­ти есть.

Ильюша сказал, что недавно на Варнавицах, где похоронен утопленник, произошла еще од­на встреча с нечистой силой. Там очень давно, когда пруд был глубоким, утопился человек. Про это почти забыли, но могила его видна до сих пор.

Местный приказчик приказал своему псарю Ермиле отправиться в город. Дорога бы­ла неблизкая, да и Ермила немного выпил. Вдруг он увидел барашка, маленького, хоро­шенького.

Ермила взял его с собой. Едет и удив­ляется, почему странно ведет себя лошадь, та­ращится, словно не хочет ехать. Вдруг мужик заметил, что баран на него смотрит, прямо в глаза.

Ермиле стало страшно. Он гладит ба­рашка и говорит: “Бяша, бяша”. А баран в от­вет зубы оскалил и тоже говорит: “Бяша, бя­ша”.

Не успел Ильюша рассказать про барана, как собаки вдруг убежали с сильным лаем. Стало страшно. Но потом мальчики успокоились.

К то­му же совсем необязательно, что собаки почуяли нечистую силу. Они могли просто почуять вол­ка. Мальчишки стали говорить о том, что в окру­ге не раз видели покойного барина, который ис­кал разрыв-траву, чтобы освободить себя от давящей могилы.

Ильюша рассказал о народном поверье: на ро­дительскую субботу на паперти можно увидеть тех, кому суждено умереть в этом году. Как-то давно баба Ульяна ходила на паперть. Она уви­дела там мальчика, который весной умер.

Чуть погодя, баба Ульяна увидела себя. И теперь пока жива, но если посмотреть на нее, то не понятно, “в чем душа держится”.

Пролетел белый голубь. И мальчишки поду­мали, что так летит на небо душа праведника.

Разговор зашел о солнечном затмении. Федя его называет “предвиденье небесное”. Недавно было подобное явление.

И все испугались, что может прийти Тришка, то есть страшный чело­век, приход которого ознаменует наступление последних времен. (Тришка – это антихрист). Когда было затмение, все очень испугались, по­тому что вдали шел странный человек.

“А человек-то это шел наш бочар, Вавила: жбан себе новый купил да на голову пустой жбан и надел”. Этот рассказ вызвал смех.

Павлуша рассказал, что в позапрошлом году воры утопили Акима-лесника. И душа его жалу­ется в том месте, где случилась беда, слышны стоны. Разговор зашел о лешем, о лягушках…

Как раз Павлуша решил сходить за водой. Иль­юша сказал, что нужно быть осторожным, иначе утащит водяной. С местной дурочкой Акулиной именно это и случилось, после чего она сошла с ума.

Костя сказал о мальчике Васе, утонувшем в реке. И его мать словно предчувствовала зара­нее, что сын погибнет от воды. После его гибели она сошла с ума.

Тут вернулся Павлуша. Оказы­вается, он слышал голос Васи. Но не испугался, а даже набрал воды.

Федя сказал, что звал его водяной. Ильюша говорит, что это плохая примета. Но Павлуша не обращает внимания, говорит, “своей судьбы не минуешь”.

Ночь удивительно красивая, тихая, слышны только крики птиц. Наступает утро, удивитель­ное и прекрасное. Рассказчик говорит: “Свежая струя пробежала по моему лицу. Я открыл гла­за: утро зачиналось.

Еще нигде не румянилась заря, но уже забелелось на востоке. Все стало видно, хотя смутно видно, кругом. Бледно-серое небо светлело, холодело, синело; звезды то мига­ли слабым светом, то исчезали; отсырела земля, запотели листья, кое-где стали раздаваться жи­вые звуки, голоса, и жидкий, ранний ветерок уже пошел бродить и порхать над землею…” Рассказчик попрощался с мальчиками и пошел домой. Не успел он немного отойти, как уже по­лились “сперва алые, потом красные, золотые потоки молодого, горячего света…

Все зашеве­лилось, проснулось, запело, зашумело, загово­рило. Всюду лучистыми алмазами зарделись крупные капли росы…” Потом он узнал, что Па­вел погиб в том же году. “Он не утонул: он убил­ся, упав с лошади”. Рассказчик говорит об этом с сожалением, потому что Павел был замеча­тельным парнем.

В 1847 году в журнале “Современник” был опубликован очерк Тургенева из цикла “Записки охотника” “Хорь и Калиныч”. Произведение по­лучило высокую оценку. С точки зрения Белин­ского, в очерке Тургенев очень ярко изобразил ти­пы русских крестьян. Произведение имело успех не только у критиков, но и у читателей.

Успех произведения привел к тому, что самом скором времени в журнале “Современник” вышло еще несколько очерков под общим названием “Запис­ки охотника”.

Произведения, вошедшие в цикл, показывали особенности провинциального быта, красоту рос­сийской природы, а также изображали характе­ры самых разных людей. В “Записках охотника” Тургенев говорит о судьбах крепостных людей, об их тяжелой беспросветной жизни, о жестокос­ти помещиков.

В рассказе “Бежин луг” изображены кресть­янские дети, занимавшиеся привычным делом. Прекрасная летняя ночь, удивительная природа российской лесостепи. Мальчики показаны в гармонии с окружающим миром.

Тургенев ри­сует портреты мальчиков. Несмотря на простоту и безыскусность, читатель понимает, что духов­ный мир крестьянских детей очень богат. Заслу­живает пристального внимания то, как кресть­янские дети рассказывают разные истории.

Их речь проста, но вместе с тем рассказы не могут не увлечь.

В произведении перед читателем раскрывает­ся необыкновенный поэтический мир народных поверий. Нет ничего удивительного в том, что мальчики верят во все, что связано с нечистой силой. Они выросли в крестьянской среде, где подобные верования занимают важное место.

Рассказ Тургенева очень выразителен. Немало­важное значение имеют самые разные факто­ры: портретные характеристики героев, их речь, окружающая природа, завораживающая своей красотой, и истории о нечистой силе, загадоч­ные, заставляющие задуматься о чем-то потусто­роннем.