Краткий пересказ “Один день Ивана Денисовича” Солженицын

Пересказ.

Описывается, как началось утро очередного дня для главного героя. Глазами Шухова, наблюдающего за про­буждением лагеря, показана жизнь заключенных, их по­вседневные заботы и беды. Читатель бегло узнает о законах “лагерной этики” и правилах науки выживания за колю­чей проволокой, которые были усвоены Иваном Денисови­чем с первых же дней пребывания здесь. Несмотря на ран­нее пробуждение, Шухов из-за плохого самочувствия не встал по подъему и за это получил наказание.

Охранник (Татарин) пожалел Ивана Денисовича, поручив

тому всего лишь прибрать в надзирательской. Шухов во время уборки слушает разговоры надзирателей, узнает об их проблемах.

После уборки Шухов спешит вместе со всеми в столо­вую: не столько из-за голода, сколько из-за боязни опо­здать и по этой причине быть наказанным. Автор подроб­но рассказывает, как заключенные приступили к завтраку. Много места уделено описанию лагерной баланды, что позволяет глубже вникнуть в тонкости здешней жиз­ни и в психологию людей, попавших в этот мир. Еда – это то время, не считая сна, когда лагерник “живет для себя”.

О нравственных качествах людей здесь нередко

су­дят по тому, кто как относится к чужой пище – баланде и пайке.

После завтрака Шухов направляется в санчасть, таясь от надзирателей и жалея, что не успел прикупить самосада у соседа из седьмого барака. Однако нездоровье вынуждает забыть обо всем остальном и идти к фельдшеру со слабой на­деждой на то, что сегодня освободят от работ. Вновь автором показывается разрушающее влияние лагерных условий на личность: сейчас Шухов с большим удовольствием бы “по­болел”, тогда как во время войны он недолеченным поспе­шил из медсанчасти на фронт. “Теплый зяблого разве когда поймет”: фельдшер (который на самом деле вовсе и не был фельдшером, а просто выбился в помощники здешнему вра­чу) велел Шухову не искать неприятностей, а возвращать­ся к работе.

Вернувшись в барак, Иван Денисович получил припря­танную для него помощником бригадира пайку и принял­ся думать, как лучше поступить с хлебом. Наконец Шухов решил, что нужно пайку разделить пополам, но ни одну из половинок не есть, а успеть до развода спрятать каждую в укромное место – одну в матрас, другую в потайной кар­машек. Шухов управился вовремя и вместе со всей брига­дой покинул барак по окрику нарядчика.

Всего полчаса вне стен барака – а Шухов уже в гуще повседневных лагерных дел. Иван Денисович успел обно­вить номерок на одежде, получить “недокурок” у однобригадника Цезаря, стать свидетелем того, как у заключенных отбирают личные предметы одежды, пройти через предзонник и наконец оказаться за воротами лагеря. Здесь все слу­жит застывшим свидетельством труда заключенных: дере­вообделочный завод, жилые бараки, новый клуб – все это построено заключенными для тех, кто на свободе (“воль­ных”). В пути Шухов, чтобы отвлечься от “несвободных”, “лагерных” мыслей, думает о переписке с женой и не­приятно удивляется тому, как изменилась жизнь на воле.

Там, в деревне, оказывается, тоже неволя: молодежь бежит в город, малочисленные мужики, вернувшиеся с фронта, на своей земле работать не хотят. Иван Денисович плохо пред­ставляет, чем займется в родной деревне после освобожде­ния и как будет тянуть семью, если “прямую дорогу людям загородили”.

За такими мыслями Шухов вместе с бригадой добрался до строительного объекта, где заключенных ждала работа: кого щиты сборных домов, кого начатая кирпичная клад­ка и т. д. Иван Денисович с любопытством изучает лица во­круг себя, словно заново узнавая однобригадников. С осо­бым вниманием он присматривается к бригадиру, который для заключенных на работах – первое лицо. От личных ка­честв бригадира зависит многое. Шухову повезло с бригади­ром Тюриным: он всегда готов прикрыть своих людей перед лагерным начальством, лишь бы те исправно выполняли за­дания и слушались его.

Перед тем как получить задание, заключенные стараются улучить момент, чтобы отдохнуть, побыть наедине с собой, пообщаться с друзьями. Шухов, пользуясь временным затишьем, съел припрятанную в кар­машке половинку пайки.

Как ни тянулась задержка перед работами, все же вско­ре появился бригадир Тюрин и дал всем задание, включая и Шухова. Ивана Денисовича он направил вместе с латышом Кильдигсом утеплять машинный зал в одной из сосед­них построек (теплоэлектроцентраль), который предпола­галось использовать как растворную и обогревалку сразу. Для утепления латыш предложил использовать припрятан­ный им толь, а Шухов, согласившись, придумал, как неза­метно пронести рулон толя в растворную.

Эта сценка рисует новые несправедливости лагерной жизни: здесь что ни сде­лай, как ни старайся выполнить задание – все равно ока­жешься кругом виноват! Всегда приходится бояться зубо­тычин от начальства, которое не дает ни положенных мате­риалов, ни положенного инструмента на работы. И между тем ухитрялись заключенные сделать большое дело: вместе с их приходом заброшенная и никому не нужная ТЭЦ как бы проснулась.

Шухов между дел приметил, как бригадир, раздав за­дания, покинул заключенных и отправился “процентовку закрывать”, т. е. отчитываться перед лагерным началь­ством о проделанной работе. Если удастся убедить, что его – 104-я – бригада постаралась на славу, тогда каж­дый заключенный получит вечером лишние 200 граммов пайки. “Двести грамм жизнью правят”, недаром на них Беломорканал строился. А работа тем временем закипела, Шухов и иные (Кавторанг) уже и забыли о своем желании полежать, вздремнуть: “сказано делать – значит, делай!”, поэтому и относятся они к заданию со всей серьезностью.

Хотя есть и такие (“фитили”), которые норовят отлынить, перевалить свое дело на других. Но таких в 104-й бригаде мало. За работой и время быстрее идет: забывший о своем недомогании Шухов и не заметил, как настал обед.

Во время обеденного перерыва, пока не позвали в столо­вую, Шухов и другие работники сели отдохнуть и обогреть­ся у печки. За разговорами заключенных раскрывается “долагерная” история Ивана Денисовича и его друзей. Выяс­няется, что многие из них, включая главного героя, попа­ли сюда после того, как чудом уцелели в фашистском пле­ну. Установка советской власти на то, что “в плен попада­ют только предатели”, сломала жизнь многим героям вой­ны.

Кому-то из германских пленников повезло при провер­ке, а кто-то оказался в числе врагов у себя же в стране. Не­которых из однобригадников Шухова отправили в сталин­ские лагеря прямиком из концентрационных лагерей Гит­лера. Самого Ивана Денисовича в контрразведке побоями вынудили признаться в шпионаже в пользу Германии, за что и дали срок.

Шухов тяжело переживает несправедли­вость власти: те, кто воевал, – за решеткой, а те, кто от фрицев в лесу укрывался, – на воле.

И вновь автор рассказывает о жалкой лагерной пище, подчеркивая вместе с тем саму важность трапезы для всех заключенных. В подробностях сообщается, как готовится лагерная каша, сколько кому достается. Повар ведет счет мисок и норовит обмануть, а иногда и взаправду ошибает­ся – тогда подозревает в обмане заключенных, которые хи­тростью хотят получить двойную порцию.

Когда обнаружи­лась лишняя порция каши, помбригадира велел Шухову отнести миску Цезарю в контору. Там он стал свидетелем “опасного” разговора об искусстве: старый “двадцатилетник” доказывал Цезарю, что настоящее искусство должно быть не просто красивым – оно должно пробуждать в душе добрые чувства.

Вернувшись на объект, Шухов узнал радостную но­вость: бригадир “хорошо процентовку закрыл”, а это озна­чает, что теперь пять дней подряд бригаде будут хорошие пайки давать. Иван Денисович вместе со всей бригадой, со­бравшейся как большая семья, слушает рассказ бригадира о молодости и о том, как попал в лагеря, потому что “сын кулака”. Удивлялся Шухов тому, что рассказывал Тюрин о своих злоключениях без жалости, словно о малознакомом человеке.

Выслушав историю бригадира, заключенные как – то послушно и даже радостно принялись за работу. Задание было выполнено досрочно, и бригада раньше времени стала возвращаться в лагерь.

Заключенные стараются вернуться с объекта побы­стрее, потому что по лагерным законам кто первым при­шел – тот и хозяин. Задерживает конвой: не могут точно посчитать вернувшихся. Во время пересчета “по пять” Шу­хов затевает с кавторгангом разговор о месяце, раскрываю­щий приверженность Ивана Денисовича народным верова­ниям, которые умиляют читателя своей наивностью, хотя и кажутся дикостью (особенно из-за критики знающего астрономию капитана).

Между тем охранники подняли пе­реполох из-за того, что в 32-й бригаде недосчитали челове­ка – шпиона-молдаванина. Наконец его нашли к радости остальных, которые уже успели порядком продрогнуть на морозе. Охрана подгоняет, иных проверяет – нет ли ножей, требует отдать собранную щепу, чтобы самим потом печку растопить и погреться. На вахте уже Шухов вспомнил про ножовку, случайно найденную на ТЭЦ, которую захватил с собой, чтоб сделать портновский ножичек.

Пришлось с за­позданием думать, как ее пронести мимо охраны. Иван Де­нисович упрятал ножовку в варежку, и старый надзиратель ничего не заподозрил.

Когда Шухов благополучно оказался внутри лагеря, он заспешил занять очередь у посылочной, где заключенные получали передачки с воли. Ивану Денисовичу, как он счи­тал, повезло: перед ним было всего 15 человек, а это значи­ло, что стоять придется до отбоя в ожидании, пока началь­ство “шмонает” посылки. Шухов ждал посылки не для себя, а для однобригадников.

Сам он настрого запретил жене при­сылать что-нибудь с воли: нельзя отрывать от детей, да и бес­толково это, так как здесь все равно “ополовинят”.

Между тем наступило время ужина, и Шухов с осталь­ными заключенными поспешил в столовую. Здесь ему едва удалось пробиться сквозь толпу к своим однобригадникам: иначе остался бы без еды. Автор вновь возвращается к рас­сказу о порядках на лагерной кухне, о нечестности и нагло­сти поваров.

После ужина, пока оставалось немного времени перед отбоем, Шухов сбегал к латышу за самосадом и отнес пайку Цезарю в надежде, что тот с ним поделится, так как Денис Иванович занял для Цезаря очередь за посылкой. Шухов не обманулся: вся пайка досталась ему. Шухов радуется – по­везло ему сегодня.

А вот кавторангу не повезло: этого заби­рают в карцер на 10 суток за то, что назвал одного из охран­ников “несоветским человеком”. А тем временем началась вечерняя проверка. Иван Денисович “прикрывал” Цезаря, чтобы у него охранники или же другие заключенные (кто на руку нечист) не растащили посылку.

Шухов радуется тому, как день прошел: ел много, рабо­тал споро, людям помог, не разболелся, хоть с утра и неможилось. Да и начальство не обижало. Иван Денисович по­благодарил Бога. Сосед по бараку Алешка-баптист, услы­шав это, завел разговор о том, что нельзя душу сдерживать, если она желает с Богом общаться: надо молитвы каждый день читать.

Шухов возразил, что молитвы – казенный язык, язык начальников и бюрократов. Не может крестьян­ский сын так говорить, да и Бог на эти мольбы ничего не от­ветит. Поспорив с баптистом, Шухов остался при своем.