Комментарии к сюжету “Житие великого грешника” Достоевского
Чрезвычайно сходно и отношение умиленно “сентиментальное” ко всему миру и к “красе мира” Макара и у Зосимы. Не забудем, что Макар пророчествовал об Аркадии, что он должен будет пострадать ради православной церкви. Макар Долгоруков – первый печатный опыт христианина-учителя, типа народно-православного. В его речах отразились не только Инок Парфений, но и “духовные стихи” и Жития.
И. Макар и Зосима говорят в религиозно-сентиментальном стиле делателей “Иисусовой Молитвы”. Сентиментализм выражается здесь всеми своими
Зосима умиленно славословит: …Старое горе великою тайной жизни человеческой переходит постепенно в тихую умиленную радость; вместо юной кипучей крови наступает кроткая ясная старость: благословляю восход солнца ежедневный, и сердце мое по-прежнему поет ему, но уже более люблю закат его, длинные, косые лучи его, а с ними тихие, кроткие, умиленные воспоминания, милые образы изо всей долгой
“Тамо мы увидим Царя небесного лицом к лицу…” “Увидим, – продолжает святитель Тихон, – Бога лицем к лицу. Увидим лице Божие и от радости будем восклицати. Увидим Господа и Искупителя нашего Иисуса Христа в Божественной Его славе, и будут сотрапезниками нашими святые и Ангелы”.
Эти строки, не раз повторенные, отразились кое-где в главе “Брак в Кане Галилейской”.
Таковы те параллели и основные пункты, которые представляет нам Собрание сочинений и житие святителя. Тут не только идеология и отражение биографии, но и возможность прямого и несознательного подражания стилистического.
Но и кроме Тихона на Зосиму, на его речи и тип отбросил отраженный свет, через автора, образ Амвросия Оптинского. Да и не он один. Нет случайных имен героев, а все связаны тесно с литературной традицией или с жизнью автора.
Впервые имя Зосимы упомянуто в “Бесах”. Когда Ставрогин посещает Лебядкина, то последний, указывая на скудную обстановку своей комнаты, говорит: …Вот-с живу Зоси-мой”. Зосима имя многих святых православной вообще, да и русской церкви. Жития некоторых из них дают любопытные намеки и параллели.
Тут и военные, что бросили оружие (“поверже оружия воинский”) и стали вдруг служителями Господа, тут и схимники, которым ихний ученик исповедывается, как из гнева за то, что простил его учитель, хотел он ночью мечом его убить, тут и молельщики кроткие, и дар слезный имеющие умиленные хвалители Бога, и прорицатели и сотаинники Марии Египетской, чье житие поразило подростка Аркадия и не раз упомянуто у Достоевского.
Ради краткости я опущу многое и отмечу лишь двух из русских Зосим, особенно
автора “Душеспасительных бесед”, которого, кстати, так рекомендовал читать оп-
тинский старец Амвросий. Не отразилось ли имя этого святого и его облик на Зосиме? Замечателен, правда, был и нестяжатель, неутомимый труженик, живший, как птица небесная, схимонах Зосима Соловецкий.
Имел он дар горячей молитвы и слез радостного умиления.
Но гораздо важнее уже упомянутый автор “Душеполезных бесед” старец схимонах Зосима (Верховский). Был он сыном родителей небедных, даже людей именитых, отличался с детства великой чувствительностью и “горячностью сердечной”. С 15 лет поступил он с братьями в гвардейский полк, но вскоре все оставил и пошел в монастырь, где обрел учителя в лице старца Василиска. Оба они долго странствовали, ища безмолвия и “пустыни”.
Наконец выбрали место близ города Кузнецка в Сибири. В своем житии старца Василиска Зосима писал об этом так: …Кругом лес дремучий, за которым весь мир сокрылся… Но если взоры сии обратятся и на землю, рассматривая всю тварь, всю природу, то не менее восхищается сердце сладкою любовью к Творцу всяческих, удивлением Его премудрости, благодарением Его благости. Даже приятное пение птиц возбуждает к славословию и песнопению молитвенному.
Вся тварь содействует бессмертному духу, хотящему соединиться с Творцом своим…” И была жизнь отшельников там как бы райская: …За что нам ожидать блаженства вечного, – восклицали они, – если мы здесь так блаженствуем?..
На св. Пасху ходили они “по лесу Божьему” и оглашали его “Христос воскресе”. Замечателен рассказ Зосимы о том, как просил он Бога: “Господи! дай мне познать мучение грешников…” И слова о природе человека: “Отчего человек не может быть ничем доволен? – Оттого, что душа его не сотворена для сего мира.
Рожденное от Духа, дух есть…” То же вспоминает и старец Зосима Достоевского о том, что “семя иных миров” возросло на земле и душа человека стремится в горние выси. И умирал Зосима замечательно: с восторгом и в веселии, ибо “блажен тот, кто получит извещение прежде смерти”. И предрек он кончину свою и смерть свою принял не лежа, а полусидя, “точно кого встречая”, и воскликнул в восторге в последнее мгновение.
Не все, разумеется, могло быть известно Достоевскому, не все его писания, но есть основания думать, что многое было им читано.
Кончина Зосимы в “Братьях Карамазовых” в восторге встречи с Богом и молитвенного экстаза напоминает Зосиму Верховского. Да и не она одна. Любовь к природе, к “пустыне”, о которой найдем такие горячие слова Зосимы и Зосимы Верховского, мечта о тихой, светлой кончине и горячность сердечной любви здесь ближе к Макару Долгорукому и к Зосиме, чем редкие упоминания о природе в творениях святителя Тихона, более мрачного и догматического. “Житие и подвиги в Бозе почившего схимонаха Зосимы” во многом по своему тону совпадает с учением и восторгом умиления “Из Жития в Бозе представившегося схимонаха Зосимы..