Книга известного английского прозаика Энгуса Уилсона “Мир Чарльза Диккенса”
Отличие этой работы от всех других, выпущенных за последнее десятилетие, не только в том, что она сочетает в себе глубоко продуманный психологический портрет Диккенса с богато документированной монографией о его жизни и творчестве. Особенность книги Э. Уилсона в том, что это, как верно определили англичане, высказывание “мастера современного романа о величайшем из английских романистов прошлого”.
В антологии статей под заголовком “Диккенс 1970: Столетие”, вышедшей под редакцией Майкла Слейтера в том же году, что и “Мир Чарльза
В стране Энгуса Уилсона (род. в 1913 г.), поставленного отечественной критикой в первые ряды современных прозаиков, знают еще мало и только те, кто читает по-английски. Автор шести романов – “Цикута”
Четыре поколения семьи Мэтьюз становятся свидетелями того, как рушится великая империя, а некоторые из них принимают участие в событиях, превращающих Англию в страну “второго сорта”. И каждый из главных действующих лиц, принадлежащих к деградирующему джентри, обнаруживает в себе грехи предков. Хотя Уилсон очень зло издевается над безвозвратно ушедшим миром прошлого, этот мир чем-то и близок автору. В жизни своих современников он не видит “ничего смешного”, скорее, трагическое.
Ни одному из действующих лиц эпопеи так и не удается преодолеть “ценности прошлого”, как бы они над ними ни издевались и от них ни пытались отталкиваться. А в результате все глубоко одиноки, и в них царит та же пустота, которую они видят вокруг себя и ощущают впереди. Роман “Ничего смешного” помогает понять причину обращения Уилсона через Диккенса – своего признанного учителя – к миру викторианства, желание глубже понять моральные нормативы общества, ушедшего в небытие.
Уже в течение ряда лет Э. Уилсон совмещает взыскательный труд писателя с нелегким трудом преподавателя высшей школы. Занять должность профессора Нориджского университета (Норфолк) его побудили разные причины. С одной стороны, острый интерес к литературе и неумение писать роман за романом, как делают многие из его английских собратьев по перу.
Говоря о своем отношении к творчеству, Э. Уилсон подчеркивает, что каждая книга для него – не просто событие, а событие, уносящее много сил и душевной энергии. “Я не могу писать часто и торопливо”, – говорит он в беседах с друзьями. С другой стороны, решение работать в одном из новых университетов Англии могло быть продиктовано и экономическими причинами. Неуверенность в завтрашнем дне, желание сохранить независимость и писать не спеша и не подчиняя свое перо коммерческим законам книжного рынка, конечно сыграли немалую роль в решении связать себя службой.
Рождению замысла книги о Диккенсе способствовали, видимо, тоже разные причины. Уилсон давно думает о Диккенсе и пишет о нем. Говоря о своем отношении к Неподражаемому, он в ряде статей указывал на то, что ежегодно перечитывает весь “диккенсовский канон”.
Так ли это и в какой мере это гипербола – не столь существенно. Важнее другое: “Писатель для всех времен”, как Уилсон назвал Диккенса, перефразируя заголовок пьесы Р. Болта “Человек для всех времен” (A Man for all Seasons”), был и остается для автора “Англосаксонских поз” и “Ничего смешного” крупнейшим и наиболее значительным классиком отечественной литературы.
“Мир Чарльза Диккенса” – работа, где каждая строка говорит об огромной осведомленности ее автора, о тщательном изучении всех новейших материалов, понадобившихся Уилсону для наиболее объективного освоения сложного и противоречивого пути и сложной и противоречивой личности Ч. Диккенса. Очевидно и прекрасное знакомство с его творческим наследием. Уилсон действительно знает каждую строчку в романах своего учителя, а в данном случае той “натуры”, с которой он пишет портрет.
Есть работы более профессиональные в анализе стиля и метода Диккенса, композиции его романов и решения в них характеров. Есть даже более тщательные биографические исследования: достаточно вспомнить двухтомный труд Эдгара Джонсона “Ч. Диккенс. Его трагедия и торжество”, становящийся классикой 1. Но Уилсон и не стремился к академической полноте.
Его задачей было добиться полноты видения целого, порой ценой менее существенных, на его взгляд, деталей. Его целью было по-писательски воспроизвести облик Диккенса, притом не в статике, а в динамике, и этой цели им подчинялось все остальное. Отсюда неравнозначность отдельных частей – большие акценты на одних и меньшие на других книгах, большая яркость освещения одних страниц жизни писателя и меньшая других.
Можно соглашаться и не соглашаться с оценками, которые Уилсон дает тем или другим романам Диккенса, но трудно спорить с его трактовкой в целом: правильно оценить книгу можно, лишь верно поняв то, чего в данном случае добивался ее автор.
“Мир Чарльза Диккенса” не учебное пособие. Читая эту книгу, невозможно забыть, что пишет романист и что, как бы точны и проверены ни были факты, Диккенс выступает в ней “главным героем”, а не объектом научного исследования.
Может быть, именно в силу специфики писательского подхода автора напрашивается раздельный разговор о биографической части его работы и интерпретации им романов Диккенса. Если, воссоздавая жизненный путь Диккенса, Уилсон часто опирается и на документы, и на интуицию художника, то в разборе романов эта интуиция нередко ведет к субъективизму и спорности оценок и суждений.
Всегда интересные и свежие, наблюдения Уилсона в большинстве случаев фрагментарны: разбирая романы, он не стремится ни к полноте, ни к последовательности и отмечает лишь то, что вписывается в его задачу, то есть необходимо для портрета “героя” на том или другом этапе его жизненного пути или, если угодно, “житейского воспитания”. Отсюда же, может быть, и преувеличенный интерес к прототипам, хотя этот интерес и присущ до сих пор большинству английских исследователей.