Классицистическая критика – Михаил Васильевич Ломоносов

Главными создателями теоретической системы русского классицизма были (если следовать за хронологией) Тредиаковский, Ломоносов и Сумароков. Но недаром Белинский весь начальный период русской литературы назвал “ломоносовским”. Несмотря на большие заслуги его сподвижников, только Ломоносов смог теоретически, на подлинно научной основе провести реформу русского стихосложения, обосновать значение различных литературных стилей, произвести в соответствии с выдвинутыми эстетическими принципами полный переворот в русской поэзии.

Ломоносов

превосходил всех своих сподвижников. Его литературно-филологическая, теоретико-эстетическая деятельность создала целую эпоху. Ломоносов был гением среди своих современников.

Потому и целесообразно начать курс истории критики с Ломоносова (а не с Тредиаковского). В деятельности Ломоносова впервые проявилось принципиальное, драгоценное качество критики вообще, ее предмет, ее сущность и призвание: она соединилась с живым литературным направлением своего времени (классицизмом). По ломоносовским “правилам” писались русские стихи, по Ломоносову понимались литературные стили, его “Риторика”

на протяжении всей второй половины XVIII века была необходимой настольной книгой для писателей и читателей.

Как поэт Ломоносов был лучшим подтверждением своих теорий.

В чем заключается новаторство Ломоносова-критика?

Ломоносов решительно порвал с силлабическим стихосложением. Исходя из духа русского языка, он объявил силлабо-тонический принцип стихосложения пригодным для всей тогдашней русской поэзии. Ломоносов особенно предпочитал ямб, так как ямб – самый гибкий размер и по числу возможных ритмов богаче других размеров.

Ломоносов стремился эстетически осмыслить динамику ритмов. Хотя в известном споре 1743 года о ямбах и хореях формально правым оказался Тредиаковский, выступивший против ломоносовского закрепления размеров за жанрами, для Ломоносова это было лишь частью более широкой проблемы. Он хотел рассматривать достоинства размеров в связи со всей совокупностью элементов произведения, его содержанием, стилем, лексикой, синтаксисом, эмоциональным тоном.

О связи всех этих элементов Ломоносов говорил в своей “Риторике” и других работах.

В “Кратком руководстве к красноречию” Ломоносов разработал основные начала русской эстетики и поэтики, учил искусству “красно говорить” и писать о всякой данной “материи”. При всей заботе о “красном говорении” поэзия имеет конечную цель – истину. При этом Ломоносов ничем не ограничивал область риторики: она интересуется всем, что есть в жизни.

Итак, предмет риторики – вся жизнь, цель – истина.

В разделении риторики на три части: “изобретение”, “украшение” и “расположение”2-можно усмотреть начатки будущих эстетических идей о единстве формы и содержания в искусстве, об условности художественного образа, о творческой субъективности художника.

Ломоносов сформулировал основные качества тропов. Тропы – это образы и слова, обозначающие явления через другие явления, неживое через живое, часть через целое. Ломоносов с примерами разбирает тропы: метафору, метонимию, аллегорию, синекдоху, иронию, гиперболу. Разъяснения его, естественно, предваряют то, что мы сегодня можем прочитать об этих тропах в любом словаре терминов.

Важно другое – живое понимание Ломоносовым поэтической силы тропов как специфического языка искусства. Метафору он справедливо считал основой поэтического мышления.

Третья часть риторики-“расположение”,- вся написанная как бы с мыслью о жанре оды, содержит учение о “соединении идей в пристойный порядок”, целый прикладной курс логики: как строить “великолепные” периоды, иерархические цепи мыслей, ассоциаций, образов, чтобы возбудить и утолить “страсти” читателя, подействовать на его воображение. Разум и чувства уравнены у Ломоносова в правах. В его построениях и сейчас можно найти много полезного для рационального познания поэтики “высокого”, которая вовсе не сводилась к “надутости”, внешней высокопарности,- так богат внутренний мир писателя и читателя, затрагиваемый “высоким”.

В “Риторике”, начиная с введения, проводится еще одна ценная тема-“об эрудиции” оратора. Ломоносов считает, что для приобретения красноречия, мастерства нужны пять следующих качеств: природное дарование, наука (т. е. теоретические знания), подражание образцовым мастерам, упражнение в сочинении и знание других наук. Ломоносов настаивает на специальной учебе “ритора”, т. е. поэта.

Эти же мысли высказаны в статье “О качествах стихотворца рассуждение”.

Обратимся к “Предисловию о пользе книг церковных в российском языке”. Ломоносов раскрыл объективное соотношение различных стихий в русском литературном языке. Решая проблему соотношения церковнославянского и русского языков, он совершенно правильно подчеркивал значительную их родственность.

Все его разграничения литературной речи оказались живыми. Создавая теорию “трех штилей”, Ломоносов хотел дать простор разговорной, народной речи. Звучание слов и их смысловое и эмоциональное наполнение Ломоносов связывал с той материей, которую они изображают.

В иерархии стилей сохранялся принцип единства содержания и формы.

Ломоносов не только разграничил разные стихии языка, но и последовательно закрепил за ними определенные жанры. К высокому стилю он отнес героические поэмы, оды, прозаические речи о важных материях, стихи по поводу придворных празднеств, побед над врагом, заключения мира и т. д. К среднему стилю – театральные сочинения, дружеские письма о высоких предметах, но не столь важных, как в первом случае, эклоги, элегии. К низкому стилю – комедии, эпиграммы, песни и обыкновенные письма (скажем, письмо, в котором заимодавец просит вернуть ему деньги).

“Письмо о правилах российского стихотворства”, “Краткое руководство к красноречию” и “Предисловие о пользе книг церковных в российском языке” образуют цикл наиболее теоретических работ в критическом наследии Ломоносова. Но у него намечалась и чисто прикладная критика, со своим кругом актуальных вопросов. Сюда можно отнести три его статьи: “О нынешнем состоянии словесных наук в России” (отрывок), “Рассуждение об обязанностях журналистов…” и “О качествах стихотворца рассуждение”.

В 1750-х годах началась горячая полемика между Ломоносовым, Тредиаковским и Сумароковым о том, какой стиль предпочтительнее развивать в литературе. Коалиции складывались по-разному. Тредиаковский вместе с Ломоносовым был за высокий стиль, но принижал заслуги Ломоносова в области реформы стихосложения, в которой имел немалые заслуги сам, и в предпочтении ямба другим размерам видел непоследовательность Ломоносова. Тщеславный Сумароков, окруженный поклонниками из своей “школы” (И.

П. Елагин, А. А. Волков, Н. Е. Муравьев, М. М. Херасков), претендовал на роль законодателя литературных вкусов. Ломоносов и Тредиаковский казались ему кабинетными одиночками, людьми сухой науки, напыщенного стиля. Сумароков явно хотел умалить значение очевидного для всех ошеломляющего успеха Ломоносова как поэта и как теоретика классицизма, хотя на самом деле Ломоносов своевременно утвердил значение “высокого” как исходного пункта эстетики и в сущности прокладывал пути всем стилям.

У Ломоносова не было своей “школы” в узком смысле слова, если не считать Н. Н. Поповского и позднее В. П. Петрова, разделявших его пристрастие к высокому, торжественному, одическому стилю; но за ним шла вся русская поэзия, она была бы невозможна без его реформ, а это нечто большее, чем “школа”.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...

Классицистическая критика – Михаил Васильевич Ломоносов