“Каменный гость” – перл создания Пушкина

Для Белинского “Каменный гость” – “перл создания Пушкина”. Критик утверждал, что произведение это “в художественном отношении есть лучшее его создание”. И дело тут прежде всего “в дивной гармонии между идеей и формою”.

Критик понимает и одобряет идею “Каменного гостя” и пушкинский идеал человека.

Этот идеал был унаследован передовыми русскими писателями. Герцен, например, вслед за Пушкиным будет вести яростный спор с индивидуалистическим пониманием человека западноевропейской литературой и литературой

романтизма в первую очередь. Он ополчится, в частности, и против “монополии любви”, доказывая, что преступно перед природой человеческой сводить жизнь личности к жизни в душном мире любовной страсти: “человек не для того только существует, чтоб любиться”.

У него есть иные, высокие обязательства перед обществом, родиной, людьми.

Герцен писал: “Не отвергнутая влечений сердца, не отречься от своей индивидуальности и всего частного, не предать семейство всеобщему, но раскрыть свою душу всему человеческому, страдать и наслаждаться страданиями и наслаждениями современности, работать столько

же для рода, сколько для себя, словом, развить эгоистическое сердце во всех скорбящее,..” И далее общий вывод: “Поднимаясь в сферу всеобщего, страстность не утрачивается, но преображается, теряя свою дикую, судорожную сторону; предмет ее выше, святее; по мере расширения интересов уменьшается сосредоточенность около своей личности, а с нею и ядовитая жгучесть страстей”

Нетрудно заметить общность философской концепции человека у Пушкина, Белинского, Герцена, общность, порожденную русским национальным опытом. Но Пушкин первом начал спор с романтизмом (и, в частности, с романтизмом Байрона и Гете), противопоставив их идеалу свой Идеал человека. Моментом этого большого русского спора были “Драматические сцены”, в том числе “Каменный гость”.

Спор и отстаивание иного, анти индивидуалистического идеала, постановка проблемы нравственной ответственности личности и раскрывали всемирность Пушкина. И эта всемирность не только и не столько в протеизме Пушкина, в изумительной его способности перевоплощаться и “понимать дух разных народов и времен”, и не “в испытании гибкости русского языка” и его возможности выражать идеи и стили различных писателей, но прежде всего в исторически обусловленной потребности решать общечеловеческие вопросы и проблемы с Позиций национального опыта, в провозглашении на форуме западноевропейской мысли русского слова, русской Мысли. Эта русская мысль, реализуясь в эстетической системе, в художественной структуре, и выражала национальное своеобразие русской литературы.