Как войти в мир художественного произведения?

На первый взгляд, рассуждать в майском номере о том, как быстрее и вернее увлечь учеников изучаемым произведением, не очень своевременно. Но если помнить, что каникулы пролетают мгновенно и новый учебный год с его вечными методическими проблемами не за горами, меланхолия отступает. Тем более что материалы этого номера напоминают о неожиданных с точки зрения традиционной педагогики, но очень эффективные приемах, способах, методах сближения ученика и художественного произведения.

В упоминавшейся в “Школе филологии” замечательной

книге ” Роман (бессмертное произведение) Л. Толстого “Война и мир”” С. Г. Бочаров размышляет: “Может быть, минуя предварительные “общие слова”, попытаться прямо через текст войти в мир сцеплений романа Толстого? Может быть, та или иная страница, тот или другой эпизод вернее и непосредственнее введут нас в книгу, во внутреннюю связь ее, чем предварительные общие рассуждения?”

И далее наш выдающийся филолог-художник показывает, как это можно сделать в реальности, начав читать сцену возвращения Николая Ростова домой после крупного проигрыша.

А для того чтобы понять “самое глубокое значение” слова мир в “многосложном образе мира в книге Толстого” – мир как “особая, внутренняя, разумная связь, целесо­образный порядок”, С. Г. Бочаров обращается к эпизоду, где рассказывается о состоянии Пьера после того, как “он увидел расстрел французами пленных и сам он стоял в этой толпе, откуда брали людей, чтобы их убить”. Толстой пишет о Пьере: “Мир завалился в его глазах, и остались одни бессмысленные развалины”. Однако, напоминает С. Г. Бочаров, следом в той же главе (Т.

IV. Ч. 1. Гл. XII) происходит встреча Пьера с Платоном Каратаевым и к нему “возвращается вера в жизнь, он чувствует, что “прежде разрушенный мир с новою красотой… воздвигался в его душе””.

Войти в громаду толстовского создания можно с разных крылец, а можно и с парадного входа, с заглавия. Так, С. Г. Бочаров обращает внимание, что первоначально сочинение называлось – “Все хорошо, что хорошо кончается”, ярко даже для нашего времени и попросту новаторски, “авангардистски” для 1860-х годов, а затем показывает, почему Толстой его заменил. “…У него в результате получилась книга, в заголовке которой всего вернее было не итог подчеркнуть, не то, как “кончается”, но просто назвать тему произведения, которая в то же время больше, чем тема – проблема, противоречие человеческой жизни, которое у Толстого решается, – решается, однако, не тем, что “кончается” в сюжете романа”.

Будет нерасчетливым пройти и мимо того, что в дооктябрьской русской орфографии значения слова “мир” различались начертанием: миръ (отсутствие войны) и мiръ (мироздание, вселенная, сообщество людей), и при этом подумать над тем, почему все же Лев Толстой назвал книгу “Война и миръ”, а не “Война и мiръ”, хотя он и его герои рассуждают прежде всего о мiрћ.

О подобных способах введения в текст говорят Алла Киселева, Игорь Шайтанов, а Сергей Волков, рассказывая о преподавании Юлия Анатольевича Халфина, обозначает еще один прием “встряхивания” неподготовившегося, скучающего класса. “Как звали маму Онегина?” “Антипедагогизм” Халфина совершенно мнимый, ибо его подходы всегда опираются на главное – этико-эстетические ценности литературы, которые надо суметь открыть школьникам.

“Литература – роскошь, потому что она впитала в себя все лучшее, что есть в нас, – пишет еще один из героев этого номера Гилберт Кийт Честертон (эссе “Вымысел, нужный как воздух”). – Литература и впрямь одно из самых изысканных наслаждений, которое в правовом государстве общедоступно, более того, необходимо. И все же это роскошь в прямом смысле слова, ибо люди могут обойтись и без литературы, оставаясь при этом вполне разумными и даже счастливыми существами”.

Но не поступим ли мы антигуманно, если не прибавить еще – бездарно, лишив школьников возможности навсегда приобщиться к этой роскоши?!


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...

Как войти в мир художественного произведения?