Как “показать” Радищева?
Радищев – автор, место которого в школьной программе крайне шатко. При общем сокращении часов, отводящихся на изучение русской литературы XVIII века, именно Радищев страдает в первую очередь. Уже в советское время количество часов, отводившихся на него, неуклонно снижалось: от пяти часов в программах 1930-х годов до двух часов – к середине 1960-х.
Ни одно произведение Радищева никогда не изучалось в школе целиком – не только значительное по объему “Путешествие из Петербурга в Москву”, но и ода “Вольность” предлагались к чтению
И. Беленький, В. Я. Коровина, Г. С. Меркин) предполагает изучение Радищева, и даже в этом случае предлагается только обзорная лекция на один час.
В такой ситуации привлечение наглядных средств кажется чрезвычайно продуктивным, поэтому можно только
Исчезновение Радищева из школьных программ следует объяснить тем, что установившееся к началу 90-х годов прочтение его основного произведения (“гневный протест против крепостного права и самодержавия”) в это время потеряло актуальность. Поэтому задача человека, предлагающего изучение Радищева сейчас, крайне сложна: нужно не просто представить в доступной форме известные сведения и интерпретацию, но самостоятельно разработать подход, который обосновал бы необходимость изучения такого спорного автора.
В. Н. Пименова в этой ситуации предлагает не столько изучать “историко-литературное значение” “Путешествия…”, сколько “раскрыть нравственную силу и красоту личности самого автора, показав на его примере истинную сущность патриотизма, гражданственности, гуманизма” .
Иными словами, биография писателя объявляется более важной, чем его произведения (из двадцати слайдов иллюстрации к “Путешествию…” представляют лишь пять, остальные относятся к биографии). Такой подход к Радищеву имеет давнюю и весьма почтенную традицию, однако возникает сомнение в целесообразности его использования в современной школе.
Следует ли включать в программу в условиях жесткого дефицита времени изучение автора, произведения которого не представляют историко-литературной ценности? А если такой ценностью они все же обладают, разумно ли оставлять их в тени биографического материала?
На мой взгляд, учитель, решающийся посвятить несколько драгоценных часов Радищеву, должен быть внутренне уверен в том, что “Путешествие…” обладает определенной художественной ценностью, и именно художественные вопросы должны стать предметом обсуждения на уроках.
В своем собственном преподавательском опыте, исходя из историко-литературного значения книги, я стараюсь представить “Путешествие…” как образец сатирической литературы XVIII века (с привлечением главы “Спасская Полесть”), образец сентиментального путешествия с его свободным смешением тем и типов повествования (“Новгород”) и образец тенденции к “миниатюризации” в русской литературе XVIII века (так, если “Бедная Лиза” Карамзина может рассматриваться как ужатый до пределов рассказа европейский сентиментальный Роман, то история крепостной семьи в “Медном” – это втиснутая в пределы страницы семейная хроника).
К сожалению, из всех возможных подходов к “Путешествию…” В. Н. Пименова выбирает самый традиционный и самый, наверное, на данный момент неактуальный: “Путешествие…” рассматривается ею в первую очередь как произведение о бедственном положении крепостных. Из пяти глав книги, в которых представлена встреча путешественника с крестьянами, пособие предлагает иллюстрации к четырем (“Любани”, “Пешки”, “Городня”, “Едрово”). Пятая иллюстрация, к “Медному”, посвящена также проблеме крепостного права.
Таким образом, все богатейшее содержание книги, своеобразной “энциклопедии” дворянской жизни в России конца XVIII века, сводится к единственной проблеме, акцентирование которой уже привело в свое время к понижению статуса “Путешествия…” в школьной программе.
Можно также посетовать, что из достаточно обширного иллюстративного материала к “Путешествию…” В. Н. Пименовой выбрана одна из самых маловыразительных серий – художника М. С. Родионова. Его характеристика в приложении к пособию: “он чуждался внешних эффектов, подчеркивания индивидуальной манеры” – вполне соответствует представленным иллюстрациям. Это статичные, маловыразительные сценки, едва задерживающие на себе внимание.
Иллюстрации эти появлялись в школьных иллюстративных пособиях и раньше, однако с ними чаще всего соседствовали другие – монументальные, наполненные пафосом работы А. Н. Самохвалова, а также тонкие и динамичные рисунки В. Г. Бехтеева.
Иллюстрации из этих двух серий смотрелись бы и сейчас в наглядном пособии более выигрышно (наиболее представительную подборку иллюстративного материала к “Путешествию…” и биографии Радищева можно найти в пособии, составленном О. А. Пини: “А. Н. Радищев в портретах, иллюстрациях, документах”. Л., 1961).
Надо полагать, выбор именно иллюстраций Родионова объясняется обращением составителя только к фондам Государственного литературного музея, причем, по-видимому, к фондам фотокопий, а не оригиналов (так, находящиеся на хранении музея иллюстрации Родионова выполнены черной акварелью, а в пособии они представлены в цветном варианте). Иллюстративные же материалы Гослитмузея о Радищеве сформировались преимущественно из материалов юбилейной выставки, проходившей в музее в 1950 году. Но значительная часть представленных здесь работ была создана малоталантливыми художниками, они несут на себе явную печать идеологии того времени (в условиях кампании против космополитов предполагалось, что Радищев – в первую очередь писатель, воспевавший нравственную силу русского народа) и исторически недостоверны.
Особенно показательна повторенная в пособии картина К. Г. Батуевой “Сожжение книг Радищева”: в темном дворе крепости пылает костер из книг, солдаты подносят новые стопки – при этом известно, что полицией было отобрано и впоследствии сожжено всего шесть экземпляров. Все это не идет на пользу составленному по подобным материалам пособию.
Обращение не к оригиналам, а к копиям обусловило, по-видимому, то, что многие из иллюстраций неверно атрибутированы. Все тому же М. С. Родионову приписаны две работы Н. Баранова, по одной – Бехтеева и С. Бойм, а также самая известная изобразительная работа, посвященная Радищеву, – картина В. Г. Гаврилова “Радищев”, выставлявшаяся в 1950 году на Всесоюзной художественной выставке и принесшая тогда еще студенту всесоюзную известность. Такая небрежность малозаметна и вовсе не важна при использовании пособия в классе, однако она, увы, распространяется и на подготовку других изобразительных материалов и текста пособия. Последний пестрит многочисленными фактическими ошибками и противоречиями.
Так, на с. 5 указывается, что Н. И. Новиков погиб в тюрьме, а на с. 14 – что он был выпущен из нее Павлом I в 1796 году; на с. 15 создается некая контаминация из графов А. Р. Воронцова (многолетнего покровителя Радищева) и П. В. Завадовского (его начальника в последние годы) и заявляется, что именно Воронцов сказал Радищеву, что за свободные речи “он может быть второй раз сослан в Сибирь”; картина Бехтеева “Радищев в Комиссии для составления законов”, изображающая гневного седого писателя в его последний год жизни, призвана иллюстрировать службу Радищева в Сенате, когда ему было всего 22-23 года, и т. д. Особенно удручает следующая ошибка: и в пособии, и в прилагающемся к комплекту электронном варианте пособия с неверной атрибуцией представлены портреты двух крупнейших русских писателей XVIII века. Учителю предлагается с помощью мультимедийного оборудования демонстрировать ученикам портрет Д. И. Фонвизина с подписью “Н. И. Новиков” и Н. И. Новикова с подписью “Д.
И. Фонвизин”. Смеяться или плакать, видя такой коллаж, – я не знаю.
Таким образом, следует признать, что, несмотря на похвальную идею дать наглядное пособие к изучению Радищева в школе, выполнение его едва-едва можно признать удовлетворительным. Во всяком случае, рекомендовать его к использованию можно только учителям, готовым разработать собственную методику работы с представленными иллюстрациями.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...