Известнейшая трагедия Еврипида “Медея”

На первый взгляд кажется, что драма, как и должно быть по традиции, написана на мифологический сюжет. Однако заметно, что драматург выбирает тот фрагмент мифа, когда героическое прошлое героев позади, и изображает частную, семейную драму. Перед нами горе одинокой, покинутой женщины. Еврипид одним из первых обратился к изображению любовного конфликта в драме и сделал любовную страсть движущим мотивом событий.

В “Антигоне” Софокла был создан яркий женский характер и присутствовала тема любви (линия Антигоны и Гемона), однако как второстепенная

и не самодовлеющая, подчиненная выбору гражданской позиции героев. Вместе с тем для Медеи ее страсть – основа жизни. В жертву своей страсти она принесла близких, родину, доброе имя, однако после многих лет совместной жизни Ясон вероломно презрел ею ради низкого расчета:

Итак муж мой, что всем для меня был, Последним оказался мерзавцем! (Строки 228-229, здесь и далее пер. Бориса Тена)

Героиня не считает свою участь исключительной, она высказывает горькие раздумья о подчиненной, зависимой судьбе женщины, ее беззащитности и бесправности:
Из всех существ, кто ум имеет и дышит,

Лишь мы, женщины,

на миру самые несчастные! Во-первых, мужа мы себе покупаем За хорошие деньги, и к злу еще хуже зло – Над телом собственным имеем хозяина. Итак муж, которому дома уже немило все, На стороне где-то сердцем утешается, К приятелю пойдя или товарищу, А ты одна все…

Однако сама Медея согласно природе и целостности своего характера не способна мириться с унижением. С той же силой, с какой любила, начинает она ненавидеть Ясона и искать способ отомстить ему. На идею детоубийства ее окончательно наталкивает встреча с бездетным афинским царем Эгеем.

Во время разговора с ним она поняла, как страдает бездетный мужчина, и решает отобрать у Ясона самое дорогое. Но этот удар вместе с тем направлен и против нее самой, поэтому не сразу и со страшным мучением решается Медея на этот шаг. Несколько раз изменяет героиня свое намерение, противоречивые чувства борются в ней, и все-таки постепенно страшное намерение вызревает в ней (строки 1020-1080).

До Еврипида преобладала версия, согласно которой детей убивали разгневанные коринфяне, узнав о смерти своего царя и молодой царевны. Еврипид позволил осуществить это самой героине, убедительно показав, что, каким бы страшным не был этот поступок, Медея, которая является натурой гордой, могущественной, не способной прощать обиду, могла решиться на него. Зритель не может принять и простить Медее ее поступок, но понимает, кем и как она была доведена до преступления.

Расхождение с традиционными мифологическими версиями часто встречаются в трагедиях Еврипида. За этим ощутима определенная тенденция: для Еврипида миф – не священная история народа, а материал для творчества. По сути дела, Еврипида ограничивают рамки мифа: новое социально-бытовое содержание его трагедий входит в разногласие со старой мифологической формой.

Наверное, Еврипиду нужно было бы отказаться от мифа, но это было бы слишком смелым и решительным нарушением традиции, однако он, безусловно, приблизил разрушение мифологической основы трагедии. Искусственное положение занимает в трагедиях Еврипида также и хор. Согласно традиции хоровые партии сохранены, но хор не введен в действие органически. Так, например, он присутствует при таких поступках и словах персонажей, которые принято скрывать от посторонних: Медея рассказывает хору о своем намерении убить детей.

Хор, который ее слушает, поражен и говорит о том, что нужно вмешаться, воспрепятствовать ее намерению.

Однако, естественно, ничего не делает, иначе не было бы и трагедии. Лирический элемент трагедии, выраженный в песнях хора, теряет у Еврипида бывшее значение, и на первый план выдвигается драматическая игра персонажей, их действия и поступки. Показательно, что согласно этому Еврипид переносит лирическую часть на действующих лиц: он вводит так называемые монодии, арии действующих лиц, которые сопровождались также выразительной пластикой и создавали высокий художественный эффект.

Большое значение в трагедиях Еврипида имеют монологи и диалоги. Нередко это диалог-спор, диалог-поединок. Еврипид любит словесные поединки героев в речах, которые показывают их сущность. Язык Еврипида приближен к разговорному и лучше приспособлен к живым диалогам.

Наиболее яркие монологи встречаются, снова же таки, в “Медее”. В некоторых из монологов Еврипид разоблачает ошибочную аргументацию софистов (строки 522-576). Многочисленные отклики Еврипида на современные философские течения создали ему репутацию “философа на сцене”.

Примечательным является также изображения богов в трагедиях Еврипида. Ощущается скептицизм относительно них, унаследованный от софистов.

Влияние софистической философии на творчество Еврипида проявилось также в отношении поэта к рабству. Во многих своих трагедиях он вывел на сцену раба, что было новацией (“Елена”, “Тон”, “Гекуба” и др.). В ряде трагедий Еврипид развивает мысль о том, что рабство является несправедливостью и насилием, что оно противоречит настоящей природе людей и чаще всего является следствием злоключений жизни.

Еврипид показывает, что рабство унижает и развращает человека, развивает его плохие черты и наклонности.

Можно сказать, что в творчестве Еврипида наметились два пути для следующего развития драмы:
1. От трагедий “Медея”, “Ипполит” и др. – к патетичной, пафосной трагедии, трагедии больших и сильных, иногда патологических страстей. Ярчайшими выразителями этой линии станут со временем Сенека, Ж. Расин и др.

2. От трагедий “Ион”, “Елена” и др., где впервые встречаются мотивы утраченного и найденного ребенка и т. п., – к “бытовой” драме, пьесе с бытовым сюжетом, будничными персонажами. Через “бытовую” комедию Менандра этот путь ведет к Плавту, а через него к Ж. Б. Мольєру и далее.

Творчество Еврипида имело большое значение для последующего развития мировой драмы: сюжеты, образы, искусство монолога и диалога, своеобразность композиции и т. п. обогатили мировую драму в процессе ее развития. Не угас интерес к Еврипиду и в новые времена. И. Франко особенно высоко ценил трагедию “Медея”, назвав ее гениальным произведением (ст. “Макбет”). Драматическую сцену “Ифигения в Тавриде” написала Леся Украинка.

Одноактную оперу по этой драме скомпоновал К. Стеценко. Отдельные трагедии (прежде всего “Медею” и “Ипполита”), а также отрывки других произведений Еврипида перевел И. Франко, Борис Тен, А. Билецкий.