Изображение губительного воздействия ложной идеи на сознание человека (по роману Ф. М. Достоевского “Преступление и наказание”)

Грех есть нарушение морального закона
Как божественной заповеди.
И. Кант
Одной из характерных черт творчества Федора Михайловича Достоевского является острый интерес к этической проблематике. Современный этап развития общества выдвигает нравственные вопросы на весьма важное место во всей нашей жизни. И поэтому вполне закономерно, что, говоря о нравственных аспектах нашей жизни, мы обращаемся к богатой и сложной нравственной проблематике произведений Достоевского.
He следует, однако, забывать, что при всем могучем нравственном

потенциале, который свойствен творчеству Достоевского, ответы его на главные вопросы личной и общественной нравственности не свободны от тех же глубоких противоречий, какие присущи всем сторонам мировоззрения великого писателя.
Достоевский был горячим поборником освобождения личности. Он отвергал любое насилие и надругательство над человеком, неотделимые от природы классового, дворянского и буржуазного общества, и доказывал, что не может быть оправдано никакое решение общественных вопросов, которое не опиралось бы на свободу каждого члена общества, не отвечало бы его глубинным духовно-нравственным чаяниям и идеалам.
Ho Достоевский показал в своих романах и другое: нет и не может быть большего врага свободы личности, чем сама же мнимо “свободная” буржуазная личность. Ибо буржуазная свобода личности на практике легко превращается в принцип “вседозволенности”, неизбежно рождая преступление, деспотизм, стремление к господству сильного над слабым, вызывая в умах и душах людей самые “фантастические” бесчеловечные, индивидуалистические идеи и стремления.
Как же преградить дорогу развитию буржуазного индивидуализма и анархизма? И какой нравственный принцип должен быть противопоставлен принципу “вседозволенности”? Достоевский отвечает на этот вопрос в своем романе “Преступление и наказание”.
Художественный анализ духовного мира человека, теоретика-индивидуалиста, его вины, осуществленный в романе, имел принципиальное значение.
Изображению умонастроений Раскольникова Достоевский уделяет исключительное внимание. Сначала возникают лишь разрозненные суждения и намеки: раздумья героя о предрассудках и страхе людей перед “собственным новым словом”, беглые упоминания о его “странной мысли”. Развивая сюжет, писатель полнее обозначает не только обстоятельства внешней жизни, но и идейные побуждения героя.

Отдельные черты нравственных принципов (“все в руках человека”) выстраиваются в систему поведения и мышления, обретают очертания цельной философии “права” новоявленного “кандидата в Наполеоны”, теоретика, идеолога.
В изображение духовной жизни героя Достоевский вложил весь свой талант. Опираясь на плодотворные литературные традиции (“Пиковая дама” Пушкина), Достоевский выступает как художник-новатор. Так, Герман – человек практического действия.

Его стремление к богатству и самоутверждению – пагубная “страсть”, переходящая в навязчивую неподвижную идею. У героя Достоевского, напротив, “идея” становится страстью. Она – подлинный идол его жизни, ею он живет, ради нее совершает страшный “эксперимент”. Ho ложная индивидуалистическая идея не может служить основой по-настоящему значительной и цельной личности.

Она противоречит “родовой” сущности человека. Поэтому она вносит глубокий раскол во внутренний мир личности. Раскольников живет как бы двойной жизнью – реальной и миром логических абстракций. “Идея” порабощает его сознание, ему трудно отличить явь от “бреда”. Его вина в том, что внутренние устои в нем разрушены: прежде чем пролить кровь старухи-процентщицы, он не раз проливал ее мысленно.

Нравственно опустошенным человеком он предстает в романе еще до совершения преступления. Индивидуалистическое “освобождение” человека от нравственных преград (“кровь по совести”), столь прославляемое буржуазными идеологами, на самом деле ведет к полному разрушению личности. И это исследует русский писатель на всем протяжении романа, изображая душевные муки героя, его одиночество, нарастающие в нем цинизм и отчаяние, утрату духовного благородства и нравственное безразличие к проблемам добра и зла.

Например, в неожиданном сближении со Свидригайловым, человеком, ему глубоко чуждым, его кровным врагом.
Достоевский всесторонне выявил губительное воздействие ложной буржуазно-индивидуалистической идеи на сознание человека. Тем самым он расширил возможности реализма, углубив понимание диалектики характера и обстоятельств. “Идея оказалась таким же важным фактором формирования характера человека, как и привычная “среда”. Достоевский так достоверно и убедительно воплотил эту диалектику в поведение своего героя, что внезапное прозрение Раскольникова и его освобождение от ложной теории в эпилоге романа воспринимается как желанное, хотя фактически оно дань писателя логической мысли.

Средствами символики, через голову героя, он еще раз подчеркнул мысль о пагубности буржуазного индивидуализма.
Размышляя над сюжетными перипетиями романа, мы приходим к более глубокому постижению его смысла и вины героя. В индивидуалистическом сознании общечеловеческая проблема, возмущение социальной несправедливостью получили извращенное, ложное решение. Протест Раскольникова против вселенского горя, освященного мещански-лицемерной христианской моралью, обернулся эгоистическим самоутверждением, анархическим бунтом.

Понимая опасность индивидуалистической философии, Достоевский показал, что она закономерно приводит к преступлению.
Нетерпеливый и озлобленный Раскольников, потрясенный всеобщей несправедливостью, бунтует против векового миропорядка, отвергает веру в “Божий промысел”, а вместе с ним и совесть как предрассудок, “напущенный страх”. “Сломать что надо… и страдание взять на себя” – его самый заветный девиз.
Кумир Раскольникова – не знающий сомнений “властелин”. Он сам “кандидат в Наполеоны”, и его идеал – “свобода и власть” “над муравейником”. Такова “поэма” Раскольникова, которую он излагает в беседах с Соней.

Это не теоретическая концепция, а именно “поэма”, надуманная, “сочиненная” героем в его комнате-гробу.
Убийство “жалкой старушонки”, заедающей чужой век, нравственно оправданно – это “эксперимент”, пробный камень для его “возвышенной” идеи. Раскольников сам, независимо от обстоятельств, уговаривает себя на преступление. Теоретик, экспериментатор, он в своем страшном душевном подполье попирает нормы нравственности.

И поэтому несет заслуженную кару – духовную же. Поруганная человечность мстит за себя. В этом мудрость художника-гуманиста, непримиримого к соблазнам буржуазного анархизма и индивидуализма.

Совершив преступление, практически разрешив свои сомнения: “Тварь ли я дрожащая, или право имею?”, – герой вычеркнул себя из жизни, достойной человека. Реально, а не фантастически, стать “властелином” – значит идти по дороге Лужина, Свидригайлова, от одного преступления к другому. Единственный выход и возможность избежать окончательного нравственного падения – обрести мужество и преодолеть себя.

Так спор с Раскольниковым с самого начала романа превращается в спор за него же, за его духовное прозрение.