Изображение героев в “Сказке о царе Салтане”
В изображении героев поэт сохранил фольклорную типизацию, но вместе с тем стремился превратить их в полнокровные человеческие характеры. Реализм Пушкина находил внутреннее соответствие специфическому реализму фольклора, поэтому его литературная авторская позиция выступает в единстве с фольклорными деталями в системе сказки.
Один из центральных образов – царь Салтан – подан в комическом ключе, что дополняет его психологическую конкретность. Салтан добродушен и доверчив, поэтому он оказывается жертвой злых козней. Главным в характеристике
Он не может забыть жену, и хотя сидит на престоле, весь сияя в злате, но неизменно с грустной думой на лице. Тема верности в любви найдет продолжение и в “Сказке о мертвой царевне…”: “Мне всех милей Королевич Елисей”. Поэт наделяет Салтана разнообразными переживаниями, подчеркивает его большую эмоциональность. Салтан вспыльчив, но отходчив:
В гневе начал он чудесить “Что я? царь или дитя? И гонца хотел повесить; Говорит он не шутя; Но, смягчившись на сей раз, Нынче ж еду!” Тут он Дал гонцу такой приказ: топнул,
Обращаясь к гостям-корабельщикам с одним и. тем же вопросом: “Какое в свете чудо?” – царь, по-видимому, надеется услышать весть о жене. А найдя ее на острове, он испытывает сильное душевное потрясение:
Царь глядит – и узнает… В нем взыграло ретивое! “Что я вижу? что такое? Как?” и дух в нем занялся…
Царь слезами залился…
И тут же начинается веселый пир. В нарушение фольклорной традиции, но в соответствии с развитыми Пушкиным психологическими качествами Салтана, злые сестры и баба-Бабариха не наказываются. Прежде чем ею в этот счастливый день уложила спать,
Царь для радости такой Отпустил всех трех домой.
Здесь мы видим уже знакомое (“Сказка о попе…”) подчинение сюжета логике созданных образов, а не наоборот (как в фольклоре).
Вместе с тем Пушкин нарушает и фольклорный закон неизменяемости сказочных героев. Под воздействием разрушительного чувства зависти старшие сестры превращаются из девиц-искусниц в злых жаб. Но зависть – не единственный их признак.
Ткачиха с поварихой хитры и коварны, свои речи они начинают, подмигнув другим лукаво, усмехнувшись исподтишка. Они трусливы:
Разбежались по углам, Их нашли насилу там. Тут во всем они признались, Повинились, разрыдались…
В пушкинской переделке сюжета самым заметным явилось введение образа Лебеди. Идеализируя личное отношение к жене, поэт сделал этот образ художественным центром сказки.
В народной сказке невеста (или жена) обычно является помощницей. Елена Прекрасная, Василиса Премудрая, Марья Моревна всегда сами стремятся к соединению с героем. Невеста выполняет за него трудные задачи: строит за одну ночь чудесные мосты и дворцы, добывает разнообразные диковинки (оленя-золотые рожки и пр.); она рассказывает, где спрятана смерть Кащея; советует поменять местами бочки со слабой и сильной водой, чтобы победить Змея; в мотиве “Чудесное бегство” она превращает себя и жениха в козу с пастухом, яблоню со сторожем и церковь с попом. Когда старшие братья убивают героя, хотят завладеть его богатствами и главной добычей — невестой, она ставит перед ними невыполнимые условия: “Сшейте, – говорит, – такое платье, какое у меня осталось дома”; затем требует такие же туфли.
Это может выполнить только ее настоящий жених – и она его находит. Когда же он, нарушив запрет (“не целуй дома, кого не знаешь” – младшего братишку), ее забывает, она является к нему на свадьбу и напоминает о себе (например, двумя запеченными в пирог голубями). Лишь в немногих сюжетах невеста (жена) проявляет враждебность к герою: дает ему невыполнимые задачи и пытается его погубить (“Шесть чудесных товарищей”, “Волшебное кольцо”).
Такая сюжетная функция повлияла на содержание образа: женщина родственно связана с чудесными силами, она – волшебница. Ее родные братья – Ветер, Вихрь и Буря – являются, если свистнуть в волшебный рожок, и выполняют любое поручение. Она состоит в родстве с солнечным миром (Золотоволосая Елена), с морской стихией (Марья Моревна), с тридесятым царством (царевна-лягушка).