Историко-философский смысл диалога учителя Кулькова в повести “Взятие Великошумска”
В чисто “военном” произведении писателя – повести “Взятие Великошумска” с ее динамичной повествовательной манерой, единственно верной и необходимой для подобной темы, есть пассаж, выбивающийся из общего стиля. Это встреча и дискуссия между командиром танкового корпуса генералом Литовченко и его первым учителем, интеллигентом дореволюционного еще закала Кульковым глубокой осенью сорок третьего.
Ситуация нереальная с точки зрения жизненного правдоподобия, да еще в условиях войны. Что, кстати, и подчеркивает автор, подавая
Не о повседневном житье-бытье ученика своего хотелось узнать старику, и потому молчание затянулось. И читалось в нем желание услышать ответ на “великий вопрос”: “Чем возместит история неоплатную человеческую муку, причиненную войной?” Это ведь вопрос
Но никогда не покидала народ вера в правду, что постучится однажды в окошко мира. Мы решили помочь истории и сократить сроки сказки”. Таковы высший смысл и цель революции.
А в этой войне “судьбу прогресса мы, как птенца, держим в наших огрубелых ладонях. Оказалась она никому так не дорога как нам. Преданность идее мерится готовностью на усилия и жертвы…”.
Сегодняшняя боль не должна застилать человеку “взор в будущее”.
“Искать друзей в будущем – удел одиночества”, – возражает старый учитель. “Нет!… Никто, кроме нас, не смеет глядеть в будущее без боязни”. Потомки “с непокрытой головой посетят скелеты наших городов, … раскопают известковые карьеры братских могил, святая и умная печаль отуманит их сердце…
Поняв все, они восславят наши горести и грубоватые песни, бедность одежды и суровый обычай времени… Нам, которые голыми руками разворотили свою темницу и вырвались на простор Океана, ничто не страшно. Что фашизм! Мы пройдем сквозь него, как сквозь дым последнего дикарского огня…” (2, т. 8, стр.
48-50).
Подлинный патриот, писатель-философ не обходит острые вопросы в своих произведениях. Дискуссии по ним органично, сюжетно и психологически оправданно вписаны, вплавлены в художественную ткань без все разъедающего скепсиса, без “кухонных подтекстов” – честно и прямо. Он дает слово в этих дискуссиях и побежденным и победителям, и симпатичным автору персонажам и не очень, и отцам и детям. Профессор Иван Вихров отвечает довольно резко ищущему у него сочувствия в ходе одной из доверительных бесед Чередилову:
“Ты просто скептик, Григорий, а сейчас неважные для скептиков времена. В наше время приходится ходить прямо на медведя, и плохо бывает тому, кто не верит в свою честную правду” (1, стр. 256) .
Леонов чутко прислушивается к “мыслительным битвам современников” (9, стр. 158), и потому споры его персонажей по “последним вопросам” бытия не выглядят искусственными или неуместными. Психологически сомнения и разочарования обусловлены либо перманентным скептицизмом, либо честностью перед самим собой.
Если первый лишает человека воли к действию, то привычка к честности только подталкивает леоновских героев к “сражению за человеческую чистоту”. В “Русском лесе” Поля Вихрова говорит отцу:
“Счастье и есть главная награда и довесок к чистоте” (1, стр. 425).
“История заболевания” автора мечтой и “мыслительные битвы современников”, к которым он так внимательно и заинтересованно прислушивался всю свою творческую жизнь, наиболее полное и концентрированное выражение нашли в романе “Пирамида”, будоражившего мысль писателя около полувека – столько прошло времени от замысла до воплощения. Итоговый по сути роман вобрал в себя весь спектр “последних вопросов”, затрагиваемых так или иначе во всех предшествовавших ему произведениях. Не ставя себе задачу рассмотреть их все в нашем очерке, коснемся лишь одного.
Связанного с авторским заболеванием идеей, которую несла с собой Октябрьская революция: коренное преобразование и цивилизации и человека на началах правды, добра и справедливости.