Исторические повести Карамзина

В 1795 г. А. И. Мусин-Пушкин нашел “Слово о полку Игореве”. Одним из свидетельств усилившегося в России во второй половине XVIII в. интереса к национальной старине была “Древняя российская вивлиофика”, издававшаяся Н. И. Новиковым и содержавшая публикации древних рукописей. “Полезно знать нравы, обычаи и обряды древних чужеземных народов,- писал Новиков в предисловии,- но гораздо полезнее иметь сведения о своих предках. К тебе обращаюсь я, любитель российских древностей!”.

Таким ценителем старины был и Карамзин. В обращении к истории

он видел одно из проявлений любви к отечеству: “Надобно знать, что любишь, а чтобы знать настоящее, должно иметь сведение о прошедшем”

Своеобразие первой исторической повести Карамзина состоит в том, что в ней прошлое показано не с парадной, официальной стороны, а в его домашнем облике. Героиня повести Наталья – единственная дочь престарелого вдовца боярина Матвея Андреева. Изображается уединенная теремная жизнь молодой девушки, ее скромные забавы вместе с соседками-подругами.

Главное содержание повести – любовные переживания героини, начиная с непонятных ей самой тревожных томлений

и кончая всепоглощающей страстью, овладевшей ею при встрече с избранником ее сердца. Наталье разрешалось появляться за пределами дома только в церкви и то под присмотром мамки. Здесь-то и происходит ее знакомство с Алексеем Любославским, сыном опального боярина, вынужденным скрываться в подмосковных лесах.

По убедительной догадке А. Старчевского, отправной точкой при создании повести послужил “брак царя Алексей Михайловича с Натальей Кирилловной Нарышкиной, воспитанницей боярина Матвеева” . Но от этой исторической основы в повести, кроме имен, ничего не осталось. Историзм произведения носит пока еще поверхностный характер и ограничивается предметами быта, одежды, оружия XVII в.

Допетровская старина прославляется как время, когда русское дворянство еще не было затронуто иноземным влиянием, принимавшим в XVIII в. зачастую самые уродливые формы. “Кто из нас не любит тех времен,- пишет Карамзин,- когда русские были русскими, когда они в собственное свое платье наряжались… жили по своим обычаям, говорили своим языком”. Эта идеализация распространяется и на нравы XVII в. Наряду с образцовым монархом выведен столь же справедливый боярин, правая рука государя – отец Натальи Матвей Андреев. 11рототипом его был один из сподвижников царя Алексея Михайловича, воспитатель матери Петра I боярин Арта-мон Сергеевич Матвеев* воспетый Рылеевым в одной из №0 дум.

Этот дипломат и военачальник был отправлен I ссылку при царе Федоре Алексеевиче и трагически погиб в 1682 г. во время первого стрелецкого бунта.

В повести Карамзина факты биографии А. С. Матвеева поделены между двумя героями. Первая, благополучная часть его жизни послужила материалом для образа отца Натальи – боярина Матвея Андреева. Семейные, домашние добродетели служат у Карамзина надежной опорой для общественных.

Боярин Матвей – идеальный отец и столь же идеальный гражданин. Алексей Любославский – нежный сын, образцовый супруг и вместе с тем отважный воин. Даже в Наталье любовь к мужу пробуждает воинский пыл, и вместе с Алексеем она выходит на ратное поле.

Разумеется, не следует видеть в этом произведении верное отражение социальных и семейных отношений XVII в. Перед нами типичная утопия дворянского просветителя конца XVIII в., перенесшего на прошлое свое представление об идеальном сословно-монархическом государстве и противопоставившего этот идеал общественным отношениям своего времени.

События 1793 г. во Франции глубоко взволновали Карамзина. По своим общественным взглядам он всегда оставался просветителем самого мирного толка. Его программа была рассчитана на постепенное, но неуклонное моральное совершенствование человеческого рода под благотворным влиянием наук и искусств. В этом вопросе он самым решительным образом разошелся с Руссо, который писал о пагубном влиянии на нравственность наук и художеств.

Свое несогласие с Руссо Карамзин выразил в статье “Нечто о науках, искусствах и просвещении”. “Законодатель и друг человечества! – писал он.- Ты хочешь общественного блага, да будет же первым законом твоим просвещение. Когда же свет учения, свет истины озарит всю землю… тогда, быть может, настанет златый век благонравия”. Триумфальное шествие просветительской философии, подчинявшей своему влиянию все новые и новые страны, вовлекавшей в свое движение даже монархов, еще более убеждало писателя в правильности выбранного им пути.

И даже начало Французской революции, отличавшейся относительно мирным характером, он воспринял как подтверждение своих надежд.

Тем страшнее оказались для него события 1793 г., когда якобинское правительство, вступив в ожесточенную борьбу с внешними и внутренними врагами, перешло к практике революционного террора. “Ужасные происшествия Европы,- писал Карамзин в августе 1793 г.,- волнуют всю душу мою… Мысль о разрушаемых городах и погибели людей везде теснит мое сердце”. Растерянность и сомнения, переживаемые им в это время, особенно ярко проявились в письмах Мелодора и Филалета.

Имя Мелодор в переводе с греческого языка означает “охваченный тревогой”, Филалет – “любящий истину”. Диалог между Мелодором и Филалетом передает душевное смятение Карамзина. “Кто более нашего славил преимущества осьмого надесять века, свет философии, смягчение нравов… всеместное распространение духа общественности, теснейшую и дружелюбнейшую связь народов… О Филалет!

Где теперь сия утешительная система?.. Бек просвещения! я не узнаю тебя – в крови и пламени не узнаю тебя – среди убийств и разрушения Не узнаю тебя!” – восклицает Мелодор.

Правда, в ответном письме Филалета побеждает все-таки прежняя просветительская точка зрения, но автор лишен своего прежнего уверенно-оптимистического характера. Филалет еще верит в то, что движение к общественному благу зависит от распространения знаний, но этот путь представляется ему теперь тернистым, мучительным и прерывистым. В истории человечества эпохи, озаренные светом наук, сменяются эпохами невежества и варварства. Революционные события конца XVIII в. воспринимаются Филалетом как заблуждение.

И все же Филалет и Карамзин верит в конечное торжество добра и правды. “Одна истина,- заявляет он,- не страшится времени. Одна Истина пребывает вовеки его к ужасным крайностям: крайности революции служат тому свидетельством”.

Природа всех страстей, по мнению Карамзина, одинакова. Этот вывод позволяет ему поставить любовь в один ряд с корыстолюбием, честолюбием. Любовник, забывший о разумных законах природы, совершает тот же проступок, что и человек, посягнувший на чужую собственность или жизнь.

Тем самым произведения с любовным сюжетом могут перекликаться с событиями из политической и социальной жизни общества.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...

Исторические повести Карамзина