Ирония и сарказм в поэме Т. Шевченко “Кавказ”

Тарас Шевченко никогда не был на Кавказ, но, за свидетельствами современников, интересовался жизнью и судьбой кавказских народов, которые боролись против царского правительства за свою независимость. Поэт сочувствовал всем, кто не мирился с гнетом и добывал в борьбе себя свободу. Поводом к написанию поэмы была гибель в стычке с горцами близкого друга Шевченко Якова де Бальмена, который в свое время иллюстрировал рукописный “Кобзарь”.

Собственно, поэмой это произведение назвали только по традиции. Скорее, это лирическое стих-раздумье,

стих-медитация, в котором Шевченко высказывает идею общей борьбы угнетенных народов против царизма. Как и в поэме “Сон”, в произведении “Кавказ” Шевченко использовал художественные средства сатиры, иронически употребляя лексику подхалимской печати, царских манифестов.

Поэт провозглашает “славу” “хортам и гончим, и псарям и нашим батюшкам-царям”, иронически объединив в одно целое такие, казалось бы, несовместимые понятия. Но совсем по-иному звучит слово “слава”, когда поэт прославляет свободолюбивые народы:

И вам слава, синие горы, Льдом окованные! И вам, рыцари большие,

Богом не забытые.

Шевченко с иронией употребляет выражение ” батюшкам-царям” и с искренним уважением называет борцов за свободу “рыцари большие”. Поэт с душевной болью и сарказмом говорит о молчании порабощенных

Народов:

Вот молдаванина к финна На всех языках все молчит, Так как благоденствует!

Слово “благоденствует”, которое часто употреблялось угнетателями, звучит как въедливая насмешка и горькая ирония. Эта ирония усиливается еще и тем, что в предыдущих строках царская Россия показанная, как большая тюрьма народов.

Шевченко в поэме “Кавказ” довольно часто использует старославянизмы, которые создают и приподнято-торжественный тон (“не нам на прю с тобой поль”, “хлеб насущный”, “помоляться все языки”), и в зависимости от того, кто говорит, – выразительно-иронический (“…На то грамотные мы, читаем божие глаголи!…”).

Царское правительство, чтобы как-то оправдать свою захватническую политику на Кавказе, провозгласила, что подчиненные народы будут приобщены к цивилизации.

С каждым рядышком ирония все больше переходит в сарказм, приобретая не слыханной силы и экспрессии. Словом “мы” писатель будто предъявляет обвинение за порабощение горцев всех христиан, которые не сумели отстоять собственную волю, а теперь выполняют преступные приказы царя. Что могут дать свободным детям, что продают или проиграют в карты “людей… не негров… а таки крещенных… но простых”.

В невыразимой печали поэт обращается к Христосу: “За что и на кого же ты разозлился, Христос, сын Божий?” За то, кто бьет перед святым образом поклоны и просит благословения на пролитие братской крови, “.. потом в дар тебя приносят из пожара украденный покров!!”? С горькой иронией Шевченко говорит о “просветительской” миссии христиан:

Просветились! да еще и хотим Вторых просветить, Солнце правды показать Слепым, видишь, детям!..

Эти горе-просветители научат, как “тюрьмы муровать”, как “кандалы ковать”, и как их носит, “и как плести кнуты узловать”. Царская Россия уже завладела и полем, и морем. Осталось взять “синие горы остатние”. Там в горах “легло кости людей муштрованных немало”, а среди них и офицер царской армии Яков де Баль-Мен, какой пролив “кровь добрую, не черную” “не за Украину, а за ее палача”.

Язык произведения богатый на обращение, восклицательные и вопросительные предложения, которые передают всю сложную гамму чувств поэта – от теплоты и нежности, когда Шевченко обращается к незабываемому единому другу, к горькой иронии и сокрушительному сарказму в строках, направленных против угнетателей народов.