Идейно-художественное своеобразие рассказов “Черный монах” и “Палата № 6”

ИЗ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ XIX ВЕКА

А. П. Чехов

Идейно-художественное своеобразие

Рассказов “Черный монах” и “Палата № 6”

По жанру “Палата № 6” – не рассказ, а повесть (объем, описательность, повествует об определенном отрезке жизни главного героя).

Н. С. Лесков дал следующий отзыв о повести: “В “Палате № 6″ в миниатюре изображены общие наши порядки и характеры. Всюду – палата № 6. Это – Россия… Чехов сам не думал того, что написал (он мне говорил это), а между тем это так. Палата его – это Русь!”

В

повести, как и в анализировавшихся ранее рассказах, проводится идея “пошлости пошлого человека”. Чехов показывает мещанскую среду, которая губит в людях лучшие порывы (доктор Рагин), заставляет их приспосабливаться, оправдывая свое паразитическое существование тем, что “все так живут”, что “все равно ничего не изменится”. Однако в отличие от рассказов “Ионыч” или “Человек в футляре”, эта мысль проводится здесь несколько иным образом.

Если в других рассказах Чехов раскрывает перед нами весь ужас бездуховной, мещанской жизни, пошлого быта, показывая всю их “ненормальность”,

то в рассказах “Палата № 6” и “Черный монах” он еще больше усиливает этот посыл. В результате перед нами возникает парадоксальная ситуация: больными оказываются вовсе не те люди, которые официально признаны “ненормальными”, но совсем наоборот – это весь город оказывается болен. Сумасшествие, по Чехову, превращается в единственный способ для нормального человека убежать от отупляющей, отвратительной действительности. В этой действительности такие качества, как благородство, доброта, честность, сострадание оказываются не нужны, их заменяет бессмысленное, механическое стремление к порядку (сторож Никита в “Палате № 6”).

На смену взаимопониманию приходят зависть, жадность, стремление к власти (фельдшер Сергей Сергеевич, доктор Хоботов). Чехов сравнивает людей, считающихся “нормальными” с теми, которые находятся на их попечении, и это сравнение происходит не в пользу первых.

Действительность, порядки существующие в окружающем обществе, удушливая атмосфера не дают ни малейшего шанса человеку выразить свои лучшие качества, они просто неуместны в том мертвенном мире, который описывает Чехов. У человека остается два выхода: либо опошлиться (как, например, это происходит с Ионычем), т. е. принять предлагаемые правила и играть по ним, либо уйти в сумасшествие, т. е. уйти в свой собственный мир, хотя и вымышленный, но удовлетворяющий внутренним потребностям человека. Именно это описывается в рассказе “Черный монах”. Примечательно, что Коврин понимает: видение Черного монаха – следствие неправильного образа

Жизни и, как результата, психической болезни, но он в конечном итоге сознательно выбирает этот путь, потому что действительность для него оказывается несравненно мрачнее и ужаснее.

Этот принцип чрезвычайно актуален для всего творчества Чехова, и, в частности, для его пьес. Как отмечалось практически всеми исследователями, характерной особенностью его драматургии является показ фатальной разобщенности людей, их абсолютного одиночества в окружающем мире. Чехов сознательно создает такие диалоги, которые характеризуются разительным внутренним диссонансом. Он показывает, что люди, даже говоря друг с другом, не слышат слов собеседника, они оказываются полностью погружены в себя, в свои собственные проблемы.

Люди в позднем творчестве Чехова – это беглецы от ужасной действительности в свой внутренний мир. С одной стороны, это естественная защитная реакция организма на враждебность и чуждость окружающей среды. Но с другой, в результате такой “внутренней эмиграции” человек теряет связи с окружающей реальностью, он тешится иллюзиями, химерами, заполняет свой мир вещами, которые сам же и придумал. После этого неизбежно наступает одиночество, а за ним – полное внутреннее опустошение.

Чехов показывает неизбежность этого процесса, вскрывает его трагичность. Большинство персонажей Чехова – это внутренне опустошенные люди. У каждого из них есть свой собственный “Черный монах”, они мечтают о чем-то, но эти мечты заведомо несбыточны или фантастичны.

Удел таких душ – постепенный распад и смерть. На всех них лежит отпечаток тления. На уровень философского обобщения эта проблема выходит, например, в пьесе “Вишневый сад”, где сам вишневый сад является символом безжалостно и неизбежно “вырубаемой” духовности на фоне глухоты людей друг к другу, погруженности в свои собственные проблемы, в свой собственный маленький “виртуальный” мирок.

Рассказы “Палата № 6” и “Черный монах” занимают как бы промежуточное положение между рассказами Чехова и его пьесами, знаменуют переход от описания “пошлости пошлого человека” к изображению “гибели одинокого человека”.