Гроза характеристика образа Феклуши

Феклуша – странница. Странники, юродивые, блаженные – непременная примета купеческих домов – упоминаются Островским довольно часто, но всегда как внесценические персонажи. Наряду со странствовавшими по религиозным побуждениям (шли по обету поклониться святыням, собирали деньги на строительство и содержание храмов и т. п.) немало попадалось и просто праздных людей, живших за счет щедрот всегда помогавшего странникам населения.

Это были люди, для которых вера была лишь предлогом, а рассуждения и рассказы о святынях и чудесах были

предметом торговли, своеобразным товаром, которым они расплачивались за подаяние и приют. Островский, не любивший суеверий и ханжеских проявлений религиозности, всегда упоминает о странниках и блаженных в иронических тонах, обычно для характеристики среды или кого-либо из персонажей (см. особенно “На всякого мудреца довольно простоты”, сцены в доме Турусиной).

На сцену такую типичную странницу Островский вывел один раз – в “Грозе”, и небольшая по объему текста роль Феклуша. стала одной из самых знаменитых в русском комедийном репертуаре, а некоторые реплики Ф. вошли в обиходную речь.

Феклуша

не участвует в действии, не связана непосредственно с фабулой, но значение этого образа в пьесе весьма существенно.

Во-первых (и это традиционно для Островского), она – важнейший персонаж для характеристики среды в целом и Кабанихи в частности, вообще для создания образа Калинова.

Во-вторых, ее диалог с Кабанихой очень важен для понимания отношения Кабанихи к миру, для уяснения присущего ей трагического чувства крушения ее мира.

Впервые появляясь на сцене сразу после рассказа Кулигина о “жестоких нравах” города Калинова и непосредственно перед выходом Кабанихи, нещадно пилящей сопровождающих ее детей, со словами “Бла-а-лепие, милая, бла-а-лепие!”, Ф. особо хвалит за щедрость дом Кабановых. Таким образом получает подкрепление характеристика, данная Кабанихе Кулигиным (“Ханжа, сударь, нищих оделяет, а домашних заела совсем”).
Следующий раз мы видим Ф. уже в доме Кабановых. В разговоре с девушкой Глашей она советует присматривать за убогой, “не стянула бы чего”, и слышит в ответ раздраженную реплику: “Кто вас разберет, все вы друг на друга клеплете”. Глаша, неоднократно высказывающая ясное понимание хорошо ей известных людей и обстоятельств, простодушно верит рассказам Ф. о странах, где люди с песьими головами “за неверность”.

Это подкрепляет впечатление, что Калинов являет собой замкнутый, ничего не ведающий о других землях мир. Впечатление это еще более усиливается, когда Ф. начинает рассказывать Кабановой о Москве и железной дороге. Разговор начинается с утверждения Ф., что настают “последние времена”. Примета этого – повсеместная суета, спешка, погоня за скоростью.

Паровоз Ф. называет “огненным змием”, которого стали запрягать для скорости: “другие от суеты не видят ничего, так он им машиной показывается, они машиной и называют, а я видела, как он лапами-то вот так (растопыривает пальцы) делает. Ну, и стон, которые люди хорошей жизни, так слышат”. Наконец, она сообщает, что и “время-то стало в умаление приходить” и за наши грехи “все короче и короче делается”.

Апокалиптические рассуждения странницы сочувственно слушает Кабанова, из завершающей сцену реплики которой становится ясно, что она осоз-нает надвигающуюся гибель своего мира.

Имя Ф. стало нарицательным для обозначения темной ханжи, под видом благочестивых рассуждений распространяющей всякие нелепые басни.