Гимн жизни. О стихотворении. “Вновь я посетил…”
П Роизведение завершено в Михайловском 26 сентября 1835 года; напечатано Жуковским после смерти Пушкина. Первая строка стихотворения была дана в такой редакции: “Опять на родине. Я посетил…” Но Михайловское не назовешь родиной поэта, который впервые там побывал в 1817 году.
Как уступку цензуре Жуковский исправил строку третью и конец десятой. Слово Изгнанником заменено Отшельником, а Опальный (домик) – Смиренным.
25 сентября 1835 года Пушкин писал жене: “…Вообрази, что до сих пор не написал я ни строчки; а все потому, что не спокоен.
А она мне: да и ты, мой кормилец, состарился, да и подурнел”. Принято считать, что эти строки легли в основу содержания произведения
Грустит он и о том, что уходят из жизни близкие ему люди, и ушедшие годы старят всех.
…Вновь я посетил
Тот уголок земли, где я провел
Изгнанником два года незаметных.
Отточие перед первой строкой как бы вводит читателя в продолжение каких-то размышлений автора. Уменьшительная форма слова Уголок выражает особую близость к этой земле. Слово Изгнанником точно характеризует положение ссыльного поэта. Строка третья имела такие варианты:
Два года бурной младости моей
Два года юности моей печальной
Два года грустной юности моей
Два года бурной юности моей1.
В приведенных вариантах неверно оценивалось время пребывания поэта в михайловской ссылке. Это были годы напряженного труда (создание глав романа ” Евгений Онегин“, драмы “Борис Годунов”), годы творческой зрелости, а не “бурной юности”.
Уж десять лет ушло с тех пор – и много
Переменилось в жизни для меня,
И сам, покорный общему закону,
Переменился я – но здесь опять
Минувшее меня объемлет живо,
И, кажется, вечор еще бродил
Я в этих рощах.
Слово Ушло – о невозвратимости этих лет. Повторение слов Переменилось, переменился я с лаконизмом говорит, что жизненные обстоятельства сказываются на судьбе человека, изменяют его физически и духовно. Таковы законы жизни. Это сформулировано в краткой фразе:
И сам, покорный общему закону,
Переменился я…
Емкий смысл таит и выражение “объемлет живо”. Объемлет – охватывает, переполняет воспоминаниями. Прошлое с такой ощутимой ясностью ( Живо ) предстает в памяти поэта, что оно стало явью. Кажется, как будто все вчера происходило:
Вот опальный домик,
Где жил я с бедной нянею моей.
Уже старушки нет – уж за стеною
Не слышу я шагов ее тяжелых,
Ни кропотливого ее дозора.
Эпитет Опальный (находящийся в немилости властей) перекликается по смыслу со словом Изгнанник. Сыновним чувством проникнуты строки о няне. Сколько боли в словах “уже старушки нет”! Поэт никогда не услышит “шагов ее тяжелых…” Определение Тяжелых – это о старушечьей походке, когда требуются усилия для передвижения.
Кропотливый – внимательный, терпеливый, заботливый; Дозор в контексте – присмотр.
Вслед за воспоминаниями о няне – обращение к природе Михайловского, к которой по-прежнему влечет поэта.
Вот холм лесистый, над которым часто
Я сиживал недвижим – и глядел
На озеро, воспоминая с грустью
Иные берега, иные волны…
Меж нив златых и пажитей зеленых
Оно, синея, стелется широко;
Через его неведомые воды
Плывет рыбак и тянет за собою
Убогий невод. По брегам отлогим
Рассеяны деревни – там за ними
Скривилась мельница, насилу крылья
Ворочая при ветре…
Недвижим – поглощен думами о прошлом и настоящем. Как много сказано в строках: “…вспоминая с грустью // Иные берега, иные волны…” Это о южной ссылке, дорогих поэту людях, вблизи от моря, свободной стихии, мощь и красоту которой Пушкин воспел в стихотворении “К морю”.
Поэтичны строки:
Меж нив златых и пажитей зеленых
Оно, синея, стелется широко…
Здесь и инверсии (нив Златых, пажитей Зеленых ), и аллитерация: С Инея с Телет С Я широко.
Отдельными штрихами поэт воссоздал бедность края: Убогий невод рыбака, Скривившаяся от времени мельница, которая давно без присмотра хозяина, да и сам домик, где жил и трудился поэт, не похож на барские хоромы.
Особенно дороги поэту три сосны “на границе // Владений дедовских”. Шумом вершин они некогда приветствовали его, проезжающего мимо них. За прошедшие годы произошли разительные перемены:
…около корней их устарелых
(Где некогда все было пусто, голо)
Теперь младая роща разрослась,
Зеленая семья; кусты теснятся
Под сенью их, как Дети. А вдали
Стоит один угрюмый их товарищ,
Как старый холостяк, и вкруг него
По-прежнему все пусто.
Природа одухотворена. Молодая поросль сосен названа “зеленой семьей”, “кусты теснятся // Под сенью” старых деревьев, “как дети”. А вблизи стоящая одинокая сосна уподоблена угрюмому холостяку, лишенному потомства.
Вокруг этой сосны – “по-прежнему все пусто”.
Младая роща – олицетворение вечного обновления природы. И поэт убежден: будущее за молодым, растущим. И хотя он уже не увидит “могучий поздний возраст” сосен, но внук его услышит их “приветный шум, когда, // С приятельской беседы возвращаясь, // Веселых и приятных мыслей полон, // Пройдет он мимо” них.
Сам поэт всегда испытывал эту радость общения с друзьями, когда он обогащал их своими мыслями, да и они в долгу не оставались.
Преемственность поколений, вечное движение и обогащение человеческой мысли – таковы законы бытия. И Пушкин приветствует новые поколения афористичной фразой:
Здравствуй, племя
Младое, незнакомое!
Обращение поэта к молодому поколению проникнуто доброжелательностью и верой в его будущее.
“Вновь я посетил…” по своему пафосу, устремлению близко к стихотворению, также написанному в Михайловском в 1825 году, -“Вакхическая песня” с ее прославлением разума и света. Отметим, что оба стихотворения были созданы в трудные для поэта годы. Каким же мужеством и жизнелюбием нужно было обладать, чтобы непоколебимо верить в торжество разума.
Чувства и мысли стихотворения “Вновь я посетил…” нашли свое подтверждение во многих письмах поэта. Сошлемся на фрагмент одного из них. Вот что писал Пушкин П. А. Плетневу 22 июля 1831 года: “Опять хандришь.
Эй, смотри: хандра хуже холеры, одна убивает только тело, другая убивает душу. Дельвиг умер, Молчанов умер; погоди, умрет и Жуковский, умрем и мы. Но жизнь все еще богата; мы встретим еще новых знакомцев, новые созреют нам друзья, дочь у тебя будет расти, вырастет невестой, мы будем старые хрычи, жены наши – старые хрычовки, а детки будут славные, молодые, веселые ребята; а Мальчики станут повесничать, а девчонки сентиментальничать; а нам то и любо.
Вздор, душа моя; не хандри – холера на днях пройдет, были бы мы живы, будем когда-нибудь и веселы”. Оптимистическое мировосприятие – характерная черта духовного облика Пушкина.
Отдельные замечания о композиции стихотворения. Оно делится на три части: приезд в Михайловское, описание природы края, обращение к будущим поколениям. Поэт рисует жизнь в ее постоянном изменении.
Он обращается к прошлому, ибо настоящее напоминает об ушедших годах, а в самом настоящем уже зреют ростки будущего. Вся художественная ткань произведения дает представление о быстротекущем времени, смене и преемственности поколений. В стихотворении речь идет о пяти поколениях: внуке “владений дедовских” и его внуке.
“Вновь я посетил…” лишено обилия тропов, сложных образов. В нем превалируют слова литературной речи, но автор обращается и к разговорной лексике ( Вечор, ворочая, сиживал ), и к книжным словам ( Объемлет, сенью, мрак ), славянизмам ( Златых, брегам, главу, младая ). И вся эта лексика органически сплавлена в единое целое.
Стихотворение написано безрифменным пятистопным ямбом. “…Пушкин решительно отошел от песенного, романсного стиха, стремясь создать стих смысловой, наиболее точно воспроизводящий мысль… Эта тенденция характерна для всей поздней лирики Пушкина”2. В статье “Путешествие из Москвы в Петербург” (1833-1834) поэт отмечал “достоинство” стихов Радищева, написанных белым стихом. “Думаю, – заметил он, – что со временем мы обратимся к белому стиху.
Рифм в русском языке слишком мало. Одна вызывает другую… Вероятно, будущий наш эпический поэт изберет его (белый стих. – И. К. ) и сделает народным”3.
Для творчества Пушкина характерны постоянные поиски новых жанров, новых средств выразительности. Писатель-новатор был всегда в пути.
Примечания
1. Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 3. М., 1949. С. 996.
2. Степанов Н. Л. Лирика Пушкина. М., 1959. С. 408 -409.
3. Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. Т. 6. М., 1976. С. 354-355.