ГЕРОЙ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ: ПАЛАЧ ИЛИ ЖЕРТВА?

Двадцатые годы XX века стали губительными для традиций русской классической литературы. Новая власть принесла с собой новую идеологию и новую культуру. Если в XIX веке лучшие герои постоянно находились в состоянии смятения и нравственного поис­ка, пытались найти себя в лице сложных человеческих отношений, непонимания и духовного одиночества, то обновленное искусство, напротив, стремилось к упрощению и однозначности, делая его близким и доступным для народа.

Именно народ наделяется вла­стью и идеализируется, крестьянско-пролетарское “мы”

ведет борь­бу с буржуазией и помещиками, легко победив которых начинает преследование интеллигенции, наиболее опасного врага и умного, опытного соперника.

Олицетворение стихийной войны для “красных” – партизан­ские отряды, существовавшие в разных регионах России. Традици­онно партизаны воспринимались как бесстрашные герои, самоот­верженно сражающиеся за правду в лесах и полях. Именно так вос­принимались народные патриоты Мечиком, решившим влиться в их ряды и воевать за идеологию нового поколения, но жестокость и насилие поразили его сознание, вызвав разочарование и отвраще­ние, болезненную

неприязнь к партизанам.

Мировосприятие кре­стьян изменилось, и нужны были люди другого типа, чтобы управ­лять народной стихией. Отношение Мечика к предводителю отря­да, Левинсону, было резко отрицательным, но можно ли восприни-

Мать однозначно эту личность, сформировавшуюся в двадцатые го­ды и жившую по законам нового времени?

Прежде чем характеризовать Левинсона, можно проанализиро­вать действия других героев войны, представленных менее слож­ными и глубокими, таких, как, например, начдив Савицкий, опи­санный в рассказе Бабеля “Мой первый гусь*. Савицкий, вою­ющий на стороне “красных”, скоро становится душой отряда. При­влекателен он не только внешностью, хотя “серые глаза, в которых танцевало веселье”, и добродушная улыбка, и вся “красота его ги­гантского тела” заставляла людей чувствовать к нему невольное расположение.

Внутренне он также типичный представитель этой эпохи, с его приятием бессмысленной жестокости, доходившей до беспричинного убийства, и отношением к интеллигенту как к “пар­шивенькому”, ничтожному человеку. Лютов недостоин уважения как более образованный и начитанный представитель отряда, не умеющий уничтожать и разрушать. Савицкий, в общем, не был деспотом и злодеем, но подчинялся закону времени, стал, по сути, рабом эпохи, но и не желал для себя другой судьбы.

Принцип “но­вого гуманизма”, допускавший недопустимое, одарил его властью и, “вложил меч войны” в руки Савицкого.

Так же складываются отношения интеллигента Юрия Живаго и командира отряда, пленившего его. Различия лишь в том, что док­тору не надо становиться частью отряда и проповедовать идеологию “красных”. Командир этого отряда – слабый, безвольный человек, о чем свидетельствует возобновление поставки самогона в отряд и после расправы с главными виновниками.

Микулицыным движет трусость (желание уничтожить соперника, сохранить власть и по­рядок среди партизан) и слабоволие (он “несчастный кокаинист” и любитель спиртного). Он старается прятать свои недостатки за жес­токостью, демонстрируя силу расправами и бесчинствами. В то же время он проповедует просвещение народа, ратует за образование и дисциплину, не видя истинного отчаяния и огрубения людей вслед­ствие беспощадной войны. Микулицын верит, что единственная причина тревоги Живаго, его “меланхолии” – боязнь за собствен­ную жизнь, опасение пострадать от руки “белых”, в то время как интеллигент переживает вырождение культуры прошлой эпохи, уничтожение нравственных ценностей и богатства нации, бесчис­ленные смерти “героически гибнущих детей”и извращение челове­ческого сознания.

Микулицын неспособен увидеть первопричину случающихся трагедий, он не чувствует даже ужаса происходящего и является только рукой судьбы, уничтожающей многовековую ис­торию и культуру Руси, что предчувствовал Блок еще в первые го­ды столетия.

Сложнее и неоднозначнее образ Левинсона в романе Фадеева “Разгром”. Он – сформировавшаяся личность, умный, не лишен­ный мудрости и жизненного опыта человек. Левинсон отнимает свинью у голодной семьи корейца и отдает приказ об умерщвлении Фролова, но он делает это не из жажды крови, а по приказу пар­тии, потребовавшей сохранения отряда любыми средствами.

Он не подчиняется своей воле, а глядит в будущее, ради которого готов взять на свою душу преступление. Левинсон не безнравственный

Человек, и его совесть не спокойна, но он не дает себе права даже на малейшее проявление слабости. Идя Вперед,.он Ведет за собой боевых товарищей, призывая их к честности и напоминая о долге. Левинсону дана мудрость и сила, наполняющая смыслом каждое его действие и решение, но он сам часто не видит сложности осоз­нания идеи времени другими. Он не помогает Мечику Почувство­вать себя исключительным и значимым для партии, думая о нем только как о слабохарактерном человеке, между тем как юноша не способен проникнуть в глубь проблемы, испугавшись внешней сто­роны дела.

Мечик, таким образом, приносится в жертву так же, как семья корейца, Фролов и еще многие беззащитные жизни и су­дьбы.

Командиры, какими разными бы они ни были, приносят и себя в жертву делу революции, партии, общей идеи, уничтожают для себя возможность спокойной и счастливой жизни (многие вынуж­дены оставить семью, целиком посвятив себя делу войны), подавля­ют в себе личность для приближения к народу, соединения с ним. “Нужно жить и исполнять свои обязанности”, – говорит Левин-сон, понимая под этим и необходимость крайних мер, расправ и жестокости. Все люди – жертвы времени, в котором они живут, но проблема эта обретает особенно сильное, трагическое звучание в литературе двадцатых годов.