Фольклорные традиции в “Истории одного города” М. Е. Салтыкова-Щедрина (глава “О корени происхождении глуповцев”)

Фольклорные традиции в “Истории одного города” М. Е. Салтыкова-Щедрина (глава “О корени происхождении глуповцев”)

“История одного города” М. Е. Салтыкова-Щедрина написана в форме повествования летописца-архивариуса о прошлом города Глупова, но писателя интересовала не историческая тема, он писал о настоящей России, о том, что волновало его как художника и гражданина своей страны. Стилизовав события столетней давности, придав им черты эпохи XVIII в., Салтыков-Щедрин выступает в разных качествах: сначала он ведет повествование

от лица архивариусов, составителей “Глуповского летописца”, затем от автора, выполняющего функции издателя и комментатора архивных материалов.
Подойдя к изложению изобретательно, Салтыков-Щедрин сумел соединить сюжета и мотивы легенд, сказок, других фольклорных произведений и просто, доступно донести до читателей антимонархические идеи в картинах народно быта и повседневных заботах россиян.
Открывает роман глава “Обращение к читателю”, стилизованная под старинный слог, которой писатель знакомит своих читателей со своей целью: “изобразить преемственно градоначальников, в город Глупов от российского правительства в разное время поставлениках”.
Глава “О корени происхождении глуповцев” написана как пересказ летописи. Начало – подражание “Слову о полку Игореве”, перечисление известных историков XIX в., имеющих прямо противоположные взгляды на исторический процесс. Доисторические времена Глупова кажутся нелепыми и нереальными, поступки народов, живших в давние времена, далеки от осознанных деяний.

Поэтому-то и назывались глуповцы в прошлом головотяпами, что и заявляет само по себе об их прирожденной сущности.
Говоря о попытках головотяпов, собрав воедино куролесов, гуинедов и прочие племена, устроиться внутри и добиться какого-нибудь порядка, писатель приводит множество небылиц: “Волгу толокнам замесили, потом теленка на баню тащили, потом в кошеле кашу варили, потом рака с колокольным звоном встречали, потом щуку с яиц согнали” и т. д.
Так же, как и их поступки, нелепо желание головотяпов заполучить себе князя. Если в народных сказках герои отправляются на поиски счастья, то этим племенам нужен правитель, чтобы и “солдат наделал, и острог, как следовает, выстроил”. Продолжая иронизировать над головотяпами, Салтыков-Щедрин опять прибегает к фольклорным традициям: лексическим повторам, пословицам: “Искали, искали они князи и чуть-чуть в трех соснах не заблудилися, да спасибо случился тут пешехомец-слепород, который эти три сосны как свои пять пальцев знал”.
В духе народных сказок ходят “добры молодцы” в поисках князя три года и три дня и находят только с третьей попытки, пройдя “ельничком да беруничком, потом чащей дремучею, потом переносочком”. Все эти фольклорные традиции, сочетающиеся с сатирой, создают неповторимый стиль произведения, помогают автору подчеркнуть абсурдность, бессмысленность глуповской жизни.
Но даже в этой главе М. Е. Салтыков-Щедрин находит возможность пожалеть глупый народ, добровольно посадивший себе на шею князя. Он приводит полных два куплета знаменитый народной песни “Не шуми, мати зелена дубравушка”, сопровождая ее грустными комментариями: “Чем долее лилась песня, тем ниже понуривались головы головотяпов”.
К жанру пословицы автор прибегает тогда, когда говорит о кандидатах на роль помещика к глуповцам: “кому из двух кандидатов отдать преимущество: орловцу ли – на том основании, что “Орел да Кромы – первые воры”, или шуяшену, на том основании, что он “в Питере бывал, на попу согнал, и тут же упал”. Да, правление начинается с воров и глупцов и будет продолжено ими, но неслучайно с самого начала их характеристики звучит здоровое народное остроумие, которое, но мысли автора, победит безголовых чудовищ глуповского мира.
Через всю “Историю одного города” проходит мысль о том, что многострадальный народ пробудится, преодолеет трудности, потому что он не разучился верить, любить и надеяться.