Философская лирика Пушкина А. С

Белинский писал, что поэзия Пушкина есть поэзия созерцательная, которая признает настоящее положение мира “если не всегда утешительным, то всегда необходимо-разумным”. Муза поэта “умеет глубоко страдать от диссонансов и противоречий жизни, но она смотрит на них с каким-то самоотрицанием, …как бы признавая их роковую неизбежность и не нося в душе своей идеала лучшей действительности и веры в возможность его осуществления”. Это свойство пушкинской поэзии особенно ярко проявляется в философской лирике Пушкина.
Здесь вспоминается

стихотворение “Если жизнь тебя обманет”, которое в этом отношении почти декларативно. Поэт принимает жизнь такой, какая она есть, ничего не отрицая и не пытаясь бунтовать:
Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.

Конечные строки стихотворения заключают в себе наивысшую поэтическую мудрость: устремляясь в будущее, мы часто не ценим настоящего, но это настоящее становится прошлым, куда мы возвращаемся снова и снова, потому-то прошлое так дорого человеческому сердцу:
Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло:
Все мгновенно,

все пройдет;
Что пройдет, то будет мило.

Мотив времени пронизывает и другое пушкинское стихотворение – “Вновь я посетил”. Оно было написано в Михайловском в 1835 году. Жуковский опубликовал стихотворение в V томе “Современника” под произвольным названием “Отрывок” уже после смерти поэта.
Это стихотворение о Михайловском, где поэт провел “изгнанником два года незаметных”. И уже в начале здесь звучит мотив быстротечности времени, “общего закона”, которому покорен человек:
Уж десять лет ушло с тех пор – и много
Переменилось в жизни для меня,
И сам, покорный общему закону,
Переменился я…

Однако знакомый “уголок земли”, его природа, мерный, однообразный ритм жизни – все это, казалось бы, неподвластно времени. На первый взгляд, в Михайловском все осталось по-прежнему. С легкой грустью вспоминая о прошлом, поэт узнает знакомые места: “опальный домик”, где жил “с бедной нянею”, “холм лесистый”, “озеро” с “отлогими брегами”, “мельница”, “нивы златые”, “три сосны”. Здесь у Пушкина как бы сливаются два времени – прошлое и настоящее.

Все реалии настоящего существуют еще и в прошлом – в сознании поэта, в его благодарной памяти.
Здесь же возникает едва ощутимый мотив смерти, бренности человеческого бытия. “Опальный домик” поэта одинок: “бедной няни” уже нет в живых, не слышно больше ее “шагов тяжелых”.
Таким образом, тема “общего закона бытия” и тема “вечной жизни природы” как будто противоборствуют на протяжении всей данной части стихотворения: подчиняясь ходу времени, изменился сам поэт, уже нет няни, но знакомый “уголок земли”, кажется, не только неподвластен времени, но застыл в неподвижности: “Минувшее меня объемлет живо”. Прошлое, “минувшее” оказывается “живо” в настоящем. “Минувшее” в точности такое же, как и ранее, пока поэт не замечает здесь никаких изменений.
Синея, “стелется широко” озеро, рыбак неизменно тянет за собой “убогий невод”, за деревнями “скривилась мельница”, в “гору подымается дорога”, три сосны “стоят по одаль” – все эти картины совпадают и в воспоминаниях поэта, и в его новом впечатлении. Но вот, проезжая мимо трех старых сосен, он отмечает изменения в природном мире:
…Они все те же,
Все тот же их, знакомый уху, шорох

Но около корней их устарелых

(Где некогда все было пусто, голо)

Теперь младая роща разрослась,

Зеленая семья; кусты теснятся

Под сенью их, как дети…
Здесь мотив противостояния человека и природы внезапно приглушается, а затем незаметно переходит в противоположный – мотив единства человека и природы. Природа, как и человек, подвержена влиянию времени. Человек осознается здесь частицей природы, живущей по тем же законам.

Возле старых корней могучих сосен молодые “кусты теснятся”, “как дети”. В этом видится поэту величайшая мудрость вечного обновления жизни, вечного торжества юности. Здесь возникает мотив будущего, “младого, незнакомого племени”:

Здравствуй, племя
Младое, незнакомое! не я
Увижу твой могучий поздний возраст…
Но пусть мой внук.
Услышит ваш приветный шум, когда,

С приятельской беседы возвращаясь,

Веселых и приятных мыслей полон,

Пройдет он мимо вас во мраке ночи

И обо мне вспомянет.
Темы прошлого, настоящего и будущего сливаются в финале стихотворения.
Стихотворение написано безрифменным пятистопным ямбом, который создает особую разговорную интонацию. Композиционно произведение делится на две части. Первая часть – это воспоминания поэта о прошлом. Вторая часть – мысли его о будущем.

Композиция стихотворения нашла свое отражение в языковых средствах. Как отмечает Я. Л. Левкович, в первой части (первые три тирады) мы находим множество глаголов в форме прошедшего времени: “провел”, “переменилось”, “бродил”, “жил”, “сиживал”. Во второй части употреблены глаголы в форме будущего времени: “увижу”, “перерастешь”, “услышит”, “пройдет”, “вспомянет”.

В стихотворении можем отметить точные, уместные эпитеты (“опальный домик”, “шагов ее тяжелых”, “кропотливого ее дозора”, “убогий невод”, “нив златых”, “пажитей зеленых”), метафоры (“Зеленая семья; кусты теснятся Под сенью их, как дети”). Лексика стихотворения разнообразна: здесь есть слова и разговорно-бытового, “низкого” стиля (“насилу”, “сиживал”, “вспомянет”), и “высокого” стиля (“объемлет”, “под сенью”), и славянизмы (“по брегам”, “младая”, “главу”). В сложных предложениях часто встречаем тире, подчеркивающее контрастное сравнение прошлого и настоящего, В стихотворении есть аллитерации и ассонансы: “вечор еще бродил Я в этих рощах”, “Знакомым шумом шорох их вершин”, “ворочая при ветре”.
С мотивом прошлого и будущего неразрывно связана и тема соседства жизни и смерти в пушкинских стихотворениях (“Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит”, “Когда за городом задумчив я брожу”, “Два чувства дивно близки нам”). Характерно, что эти, казалось бы, полярные понятия не противопоставлены у поэта, а лишь взаимно дополняют друг друга. Сам мотив бренности человеческого существования звучит у Пушкина необыкновенно жизнеутверждающе:
Два чувства дивно близки нам –

В них обретает сердце пищу –

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

На них основано от века,

По воле бога самого,

Самостоянье человека

И все величие его.
Нельзя сказать, что все пушкинские размышления всегда так светлы и оптимистичны. Чувства безысходности, тоски и отчаяния нередко овладевали поэтом, и тогда появлялись неразрешимые вопросы: “Дар напрасный, дар случайный, Жизнь, зачем ты мне дана?” В такие минуты жизнь казалась поэту тоскливо-однообразной: “На свете счастья нет, но есть покой и воля”, “Сердце пусто, празден ум, И томит меня тоскою Однозвучный жизни шум”.
Иногда эти настроения сливаются у Пушкина с демоническими мотивами. И связь эта очень естественна. Как уже было отмечено выше, презрительное или насмешливое отношение к жизни было совершенно чуждо пушкинскому сознанию.

Какое либо духовное диктаторство было совершенно неприемлемым для него. Размышляя о человеческих отношениях, о собственной жизни, о любви или дружбе, поэт “ничего не отрицает, ничего не проклинает, на все смотрит с любовью и благословлением…”.
Поэтому Пушкин как будто отделяет себя от собственных чувств тоски и угнетенности духа, от гнева и досады на судьбу. И появление демона здесь очень естественно:
Часы надежд и наслаждений

Тоской внезапной осеня,

Тогда какой-то злобный гений

Стал тайно навещать меня.
( “Демон” )

Причем мироощущение демона полностью противоположно мироощущению самого поэта:
Он звал прекрасное мечтою;

Он вдохновенье презирал;

Не верил он любви, свободе,

На жизнь насмешливо глядел

И ничего во всей природе

Благословить он не хотел.
Демонические образы поэт создает и в стихотворении “Бесы”, написанном в 1830 году. История создания стихотворения не прояснена в литературоведении. Известно, что незадолго до написания “Бесов” поэт перечитывал “Ад” Данте.

Пушкин рисует здесь традиционный в литературе “бесовский пейзаж”: ночная дорога, метель, вьюга, освещаемая светом луны, тучи, мчащиеся на фоне мутного неба, неведомые равнины. Герой и ямщик сбиваются с пути, их охватывает страх и тревога. Внезапно они видят беса, который неуловим и вездесущ: толкает “одичалого коня”, “дует” на заблудившегося путника, сверкает “искрой малой” во тьме пустой.

Затем “бесовство” в стихотворении как будто разрастается: бесы уже мчатся “рой за роем в беспредельной вышине”. В. А. Грехнев отмечает, что бесы у Пушкина “бесконечны”, как бесконечно неисчерпаемое в мире зло. Именно это, по мнению исследователя, обусловило чувство лирического героя – его надрывную тоску, какое-то щемящее чувство безысходности.
Все стихотворение построено на “непрерывном нарастании беспокойства и страха” в душе лирического героя. Мрачный, страшный пейзаж здесь становится своеобразным рефреном:
Мчатся тучи, вьются тучи;

Невидимкою луна

Освещает снег летучий;

Мутно небо, ночь мутна.
Так начинается стихотворение, так же оно и заканчивается. Однако в финале чувства героя становятся иными: его страх переходит в бесконечную тоску, чувство безысходности. В “Бесах” использованы емкие, эмоциональные эпитеты (“мутно небо, ночь мутна”, “средь неведомых равнин”, “одичалого коня”, “кони чуткие”, “в беспредельной вышине”, “визгом жалобным и воем”), повторы, подчеркивающие монотонность и однообразие зимнего пути и одновременно нарастающий страх героя (“еду, еду”, колокольчик “дин-дин-дин”, “страшно, страшно”, “вон, вон”), олицетворения (“вьюга злится, вьюга плачет”), метафора (“Вьюга мне слипает очи”).

Лексика стихотворения разнообразна: здесь мы находим слова разговорно-бытового стиля (“поневоле”, “нет мочи”, “Хоть убей, следа не видно”), “высокого” стиля (“очи”, “далече”).
Таким образом, человек в пушкинской лирике принимает мир таким, какой он есть, не пытаясь что-либо изменить в нем. Единственная возможность изменения мира – это изменение самого человека, его ума и души. “Решительно никто из русских поэтов не стяжал такого неоспоримого права быть воспитателем и юных, и возмужалых, и даже старых, … потому что мы не знаем на Руси более нравственного… поэта, как Пушкин”, – писал Белинский.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...

Философская лирика Пушкина А. С