Эпопея “Хождение по мукам” (Творчество А. Н. Толстого (1883-1945))

После возвращения Толстого на родину в художническом кредо писателя произошли существенные перемены. О них можно судить по творческой истории романа “Хождение по мукам”, писавшегося на протяжении 1919-1921 гг. в антибольшевистском духе.

Тогда он еще не мыслился как трилогия, и его герои мучились не теми проблемами, которые волнуют знакомых теперь всем персонажей широко известного сегодня произведения: “Авторское нерасположение и недоверие к большевикам не только помешало ему увидеть подлинных организаторов народной силы на борьбу

с общественным разложением, – оно подсказало ему и несправедливое, глубоко неправильное, злобное истолкование программы социализма и тактики большевиков в 1917-1918 гг.: в первоначальной редакции романа большевики – Акундин, Гвоздев – апологеты казарменного общественного строя; их влияние на массу автор склонен объяснить демагогией; в его изображении они не прочь опереться на разбойничьи, анархистские элементы. Толстой утверждал тогда, что большевики развязали анархию и растворились в ней…”. Если согласиться с оценкой вышеизложенных взглядов Толстого в 1919-1920 гг. как “несправедливых”, “глубоко неправильных” и т. п., то придется признать, что после возвращения на родину в мировоззрении писателя произошел поворот на 180°.

И хотя любой человек имеет право на пересмотр своих взглядов, художника подобная целенаправленная скоропалительная смена ориентиров лишает внутренней свободы, ибо в творческом процессе участвует не один только интеллект. Теперь заранее можно было сказать, что герои книги должны будут прийти к признанию правоты большевиков. И они пришли! Вернее, их привел писатель.

Тот самый, что, подтверждая известный закон творчества, заявлял: “Я в самом разгаре работы не знаю, что скажет герой через пять минут, я слежу за ним с удивлением”. Но в сложившейся ситуации никаких откровений от героев ждать не приходилось: они говорили то, что было нужно их создателю. Вместо творческого поиска, вдохновенных открытий, неожиданностей наметилась незамысловатая схема: дано – трагедия русской интеллигенции и всего народа в годы революции и гражданской войны, требовалось доказать – только большевики могли их спасти и спасли.

Вступив на путь предвзятости, заданности, любой художник рискует своим талантом. Толстой не стал исключением. Этот сомнительный выбор в последующем привел его к серьезным творческим срывам, к неоправданным призывам пересмотреть давно сложившиеся традиции художественного творчества. Трудно поверить, но Толстой, писатель самобытнейшего и мощного дарования, смог в 1939 г. официально потребовать от Союза писателей поддержки своей малоудачной пьесы “Чертовмост”: “Я говорю не о том, нравится или не нравится кому-либо эта пьеса, а о необходимости ее в нашей борьбе с фашизмом…

Брошенная тема – не поднята. Правильно это? Получается более чем странно и непонятно.

Еще раз подчеркиваю – меня бесконечно меньше интересуют вопросы чисто эстетические, меня почти исключительно волнуют вопросы проблемные, философские, социальные, поднятые в этой пьесе”.

Когда эстетические проблемы творцом отодвигаются на задний план, художник перестает быть художником: “Какими бы прекрасными мыслями ни было наполнено стихотворение, как бы ни сильно отзывалось оно современными вопросами, но если в нем нет поэзии, – в нем не может быть ни прекрасных мыслей и никаких вопросов, и все, что можно заметить в нем, – это разве прекрасное намерение, дурно выполненное”. Приведенные слова В. Г. Белинского, не потерявшие своего значения и сегодня, как нельзя лучше характеризуют двигательную силу творчества художника.

В этой области и следует искать ответы на вопросы: Почему от книги к книге в трилогии “Хождение по мукам” угасал талант писателя. Почему остался неоконченным замечательный роман “Петр Первый”? Как могли появиться из-под пера Толстого откровенно конъюнктурные произведения?

Таким образом, вернувшись из эмиграции, писатель создал не вторую редакцию романа “Сестры”, как это утверждается в большинстве книг и статей на эту тему, такого романа тогда просто не суидествовало в природе. Он написал новый вариант романа “Хождение по мукам”, в котором полностью переменились идеологические ориентиры, исчезли одни герои, появились другие. Только после этого и перед началом работы над продолжением – вторым романом трилогии “Восемнадцатый год” – в 1928 г. оба эти произведения оформились в творческом сознании писателя как части эпопеи и первому роману было дано название “Сестры”. “Для того чтобы приступить ко второму тому “Восемнадцатый год”, нужно было очень многое увидеть, узнать, пережить, – вспоминал впоследствии А. Толстой. – То, что называется собиранием материалов, неприложимо к этой предварительной работе, потому что, помимо документов, книг, знакомства с участниками гражданской войны, посещения мест, где происходило действие романа, – Царицына, Сальских степей, Краснодара, Кубани, мне нужно было сделать основное, а именно: определить свое отношение к материалу.

Иными словами нужно было все заново пережить самому, продумать и прочувствовать”.

Толстой предполагал также написать романы “1919 год” и “1920 год”. Однако, закончив “Восемнадцатый год”, он вернулся к. работе над замыслом трилогии только через десять лет.

В 1937 г. Толстой написал повесть “Хлеб”. В ней был описан эпизод гражданской войны – оборона Царицына. Поскольку ею руководил Сталин, то была очевидна идеологическая цель этого сочинения.

Из второстепенного малозначащего эпизода в ходе гражданской войны это сражение под пером Толстого превратилось в судьбоносное событие, решающим образом повлиявшее на ход отечественной истории. Писатель готовил свою повесть для включения в горьковскую “Историю гражданской войны”. Отсюда также – известная бледность, невыразительность письма, даже в те годы вызвавшего многочисленные критические замечания.

Писатель отреагировал на них следующим образом: “Я слышал много упреков по поводу этой повести: в основном они сводились к тому, что она суха и “деловита”. В оправдание могу сказать одно: “Хлеб” был попыткой обработки точного исторического материала художественными средствами; отсюда несомненная связанность фантазии”. В последующие годы была установлена и мера “точности” исторического материала, и цена его обработки “художественными” средствами.

Некоторые персонажи повести “Хлеб” – Иван Гора, Агриппина – стали действующими лицами последнего романа трилогии, которому Толстой дал название “Хмурое утро”. Работа над ним началась только в 1939 г.

Заглавие “Хождение по мукам”, заимствованное писателем из древней русской литературы, эпиграфы к отдельным частям произведения, такие, как “О, русская земля”, настраивают на восприятие произведения былинного размаха и героического характера. В результате книга, задуманная как рассказ о судьбах дорогих писателю героев, приобрела иное звучание: “В роман вступили сначала негромкие, потом ясно различимые, настойчивые, тяжкие и, наконец, все подавляющие шаги истории. В 1927 г., приступая ко второму тому трилогии, Толстой уже впустил во все окна и двери бурю истории, и она забушевала во взбудораженной, трепещущей жизнью книге, завертев, как песчинки, маленькие, милые и отчаянные судьбы героев романа…

Толстой окончил третью книгу трилогии как финал большого исторического романа” (К. Федин).