Драматургическое мастерство А. С. Грибоедова
А. С. Грибоедов разработал целую систему драматургических приемов, которые были призваны создать в пределах художественной сценичности иллюзию живой действительности. После стремительно легкого развития действия в первых сценах, когда быстро выясняется, что Софья и не ждет и не любит Чацкого, а в ответ на расспросы Фамусова Чацкий “встает поспешно” и уходит, в начале второго действия дана замедленная сцена между Фамусовым и Петрушкой. Барин распределяет свои визиты на неделю вперед, между тем готовящиеся бурные события этого дня опрокинут
Входит Чацкий, и между ним и Фамусовым происходит крупное столкновение, в результате которого Фамусов кричит: “И знать вас не хочу, разврата не терплю”. Но вот слуга докладывает о приходе Скалозуба.
Спор обрывается. Фамусов на время как бы мирится с Чацким и даже предупреждает его: “Пожалр-ста, сударь, при нем остерегись”. Он пускается в похвалы Скалозубу, явно имея на него виды как на будущего зятя. Внимание временно переключается на Скалозуба, Чацкий остается в тени.
Но и эта пауза готовит новый взрыв. Чацкий
До этого Чацкий парировал нападение саркастическими репликами и замечаниями. В монологе он переходит к активной атаке на старый мир.
Огромного напряжения достигают события в третьем действии, когда Чацкий объявлен сумасшедшим. Но в начале четвертого действия вдруг происходит неожиданный спад напряжения. Гости разъезжаются.
Чацкий с холодной, обезоруживающей иронией отвечает на реплики Репетилова и Загорецкого. Последние свечи гаснут, Чацкий остается один на один со своими мыслями. Заигрывания Молчалина с Лизой отвлекают внимание от Чацкого, как бы возвращая нас ко второму действию, в котором уже сделан намек на любовные похождения Молчалина. Чацкий и Софья – немые свидетели этой сцены.
И потом новый, последний взрыв сарказма Чацкого в заключительном монологе, в котором получают завершение обе сюжетные линии комедии.
Грибоедов искусно раздвинул пространственные границы своей комедии. Он намекнул отдельными штрихами на большое количество лиц, остающихся за сценой. Мы узнаем о друзьях Чацкого, о том, что мир Фамусовых не исчерпывается даже толпой лиц, приглашенных на вечер.
Все эти мельком упомянутые в разговорах лица: Максим Петрович, “Нестор негодяев знатных”, московские “наши старички” и “наши дамы”, вдова-докторша, всесильная Татьяна Юрьевна, ее муж Фома Фомич, “вечные французы” с Кузнецкого моста, французик из Бордо, арапка-девка, жокей – это реальный мир Фамусовых, скалозубов. Эта вереница лиц создает впечатление глубокой социальной перспективности и широты охвата жизни в “Горе от ума”. С персонажами фона все время связаны герои, действующие на сцене.
Недаром Фамусов в конце восклицает: “Ах! боже мой! что станет говорить княгиня Марья Алексевна!” Комический эффект этого возгласа усиливается тем, что до этого о всесильной Марье Алексеевне не было сказано ни слова.
Автор сумел избежать схематизма в изображении душевной жизни и поведения героев. Именно в этом Грибоедов заметнее всего разрушал традиции рационалистического классицизма. Он мастерски сумел передать сложность психологии персонажей, внутреннюю логику их чувств.
Искусный механизм зарождения и распространения сплетни о сумасшествии Чацкого прекрасно показал Ю. Н. Тынянов. Когда Чацкий узнал о том, что Софья его отвергает, он с горькой иронией говорит: “От сумасшествия могу я остеречься”. Это пока лишь оборот речи, но он бессознательно закрепляется репликой Софьи: “Вот нехотя с ума свела!” Ее фраза не является еще прямым намерением объявить Чацкого сумасшедшим. Только уязвленная злоречием Чацкого по адресу любимого Молчалина, Софья на вопрос г-на N.. жадного до всяких новостей, бросает слова: “Он не в своем уме”.
Фраза приобрела прямое значение. Кроме того, она высказана третьему лицу. И все же даже здесь Софья еще не решилась объявить Чацкого сумасшедшим.
Окончательно ее провоцирует г-н N.. пожелавший уточнить ее несколько уклончивый ответ. Он спрашивает в упор: “Ужли с ума сошел?” И здесь Софья еще колеблется. Она, как говорит в ремарке Грибоедов, отвечает “помолчавши”: “Не то чтобы совсем…” Но решение наказать Чацкого берет верх: “А, Чаш кий!
Любите вы всех в шуты рядить, угодно ль на себе примерить?” И вот клевета стала расти, как снежный ком.
В комедии даже эпизодические лица выполняют свою, строго определенную, сценически выразительную роль. Самая незначительная реплика несет в себе характеристику персонажа. Заботясь о правильном понимании текста, Грибоедов тщательно разработал авторские ремарки.
Эта режиссура автора составляет новаторскую черту его драматургии. Чацкий при первом своем появлении “с жаром целует руку” Софьи; в ответ на колкости Чацкого Софья говорит “громко и принужденно”; после обморока Софья, чтобы скрыть свое смущение, говорит, “не глядя ни на кого”. Наталья Дмитриевна восклицает “тоненьким голоском”: “Князь Петр Ильич, княгиня! боже мой!
Княжна Зизи! Мими!” – после чего следуют “громкие лобызания, потом усаживаются и осматривают одна другую с головы до ног”. Последний свой монолог “Не образумлюсь… виноват” Чацкий сначала произносит “после некоторого молчания”, потом “с жаром” и, наконец, “насмешливо”.
Много написано о мастерстве индивидуализированного, афористического языка “Горя от ума”. Грибоедов ввел в произведение живую разговорную московскую речь. В речи Скалозуба много выражений, характерных для военного службиста, который все меряет на свой аршин: “Дистанция огромного размера”, “фальшивая тревога”.
Столь же характерна речь московских бар, собравшихся на вечер к Фамусову. Старуха Хлестова в таких выражениях отзывается о Чацком: “В его лета с ума спрыгнул! Чай, пил не по летам”.
Речь служанки Лизы – смесь простонародности и жеманности, столь естественная в устах горничной: “Ан вот беда”,- говорит она Софье, уверяя, что в любви барышни к Молчалину не будет прока “ни во веки веков”. На заигрывания Фамусова она отвечает: “Пустите, ветренни-“ки сами, опомнитесь, вы старики…”
Наиболее сложна речь Чацкого. В ней много чисто разговорных выражений: “…ужли я здесь опять, в Москве! у вас!”, “ни на волос любви! куда как хороши!” В ней немало оборотов, восклицаний, передающих повышенную эмоциональность влюбленного: “Ах! нет, надеждами я мало избалован”, “И все-таки я вас без памяти люблю”, “Как хороша!”. Чацкий красноречив, он начинает с изысканной фразы: “Чуть свет – уж на ногах! и я у ваших ног”.
Но главное в речи Чацкого – гражданская лексика и фразеология. Мы встречаем здесь именно те речевые формулы, которые отражали стиль речи передовой молодежи накануне 14 декабря 1825 г. Чацкий вопрошает, требует, злословит, возмущается, негодует:
Где, укажите нам, отечества отцы, Которых мы должны принять за образцы?
Он с сарказмом бросает фразу: “И вот общественное мненье!” Здесь Грибоедов-реалист одержал не меньшую победу, чем в воспроизведении речи персонажей фамусовской Москвы. Грибоедов мастерски сочетает в диалоге законченные выражения мысли с краткими, односложными репликами, что в совокупности создает ту живую речь, которая еще никем до Грибоедова на сцене не воспроизводилась. Многие стихи “Горя от ума”, как предсказывал А. С. Пушкин, действительно вошли в пословицы, так как они являются афоризмами, меткими, легко запоминающимися формулами.